Леди Джейн
Шрифт:
— У тебя прекрасный голосок! — воскликнула Диана, когда леди Джейн замолчала. — Ты обязана учиться! Я буду давать тебе уроки! Это преступление не развивать такой чудный голос!
Мать и дочь стали обсуждать вопрос об уроках пения для девочки. А тем временем леди Джейн ушла в сад и с наслаждением разгуливала там среди душистых цветов.
Диана довольно долго не выходила в сад. У нее с матерью завязался очень щекотливый разговор о том, сколько раз в месяц давать уроки музыки леди Джейн. Наконец было решено, что два часа в
Диана поспешила в сад сообщить леди Джейн, что если ее тетка одобряет их план, то она может приходить каждую субботу к часу дня.
— Я буду вам давать уроки музыки и пения, а после урока, если захотите, можете посидеть в саду.
Леди Джейн бросилась к Пепси, чтобы сообщить эту радостную новость. К ее великому удивлению, всегда веселая и благоразумная Пепси залилась слезами и припала лицом к столу, усеянному ореховой скорлупой.
— Пепси! Милая, милая Пепси! Что с вами? — закричала девочка, не на шутку перепуганная нервным припадком убогонькой. — Скажите, в чем дело?
И, оттолкнув от себя цаплю, она тоже расплакалась.
— Я… я… ревную тебя! — всхлипывая, проговорила Пепси, усердно вытирая глаза платком. — Это очень глупо, я знаю, но что же мне делать!.. Мне не хочется, чтобы ты ходила к ним…
— Перестаньте, Пепси! Перестаньте! — уговаривала ее леди Джейн. — Я люблю вас гораздо больше, чем Диану. Мне только очень хочется учиться музыке и пению. Пепси, миленькая моя! Позвольте мне учиться музыке! Я буду стараться хорошо играть, но вас никогда, никогда не разлюблю!
— Я не хочу, чтобы ты меня разлюбила! Не хочу, чтобы кто-нибудь был к тебе ближе, чем я! — кричала Пепси, вся красная, двигаясь на своем стуле в страшном возбуждении.
— Пепси, неужели вы на меня сердитесь? О, не сердитесь, прошу вас! Я не буду учиться музыке! Пепси, дорогая моя, хотите, я подарю вам цаплю! — и, говоря это, малютка старалась обхватить Пепси за шею.
Эти слова были доказательством самоотверженности леди Джейн, они так тронули убогонькую, что горе ее точно рукой сняло.
— Крошка моя бесценная! — воскликнула она, обнимая девочку и осыпая ее лицо поцелуями. — Какая ты добрая, кроткая! А я-то злая эгоистка! Диана хочет принести тебе пользу, а я отговариваю! Я не стою твоей любви, моя душечка! С моей стороны это подло лишать тебя счастья!
В эту минуту в комнату влетела Мышка. Увидев Пепси всю в слезах, она вспыхнула, и лицо ее приняло озлобленное выражение.
— Мисс леди! Что вы такое с моей барышней проделали? Отчего она так горько плачет? Она у нас, того и гляди, занеможет. Ее мама приказала мне приглядывать за вами, чтобы с вами ничего не случилось, а вы так обидели нашу девочку, что она вон как заливается! Да что это в самом деле!
— Тсс, Мышка, — остановила ее Пепси, — ты не должна осуждать Джейн: виновата во всем одна я! Я ее приревновала к Диане. Не хотела, чтобы она шла к ней учиться музыке.
Леди
— Я ее не обидела, Мышка! Она плачет потому, что думает, что я ее разлюбила. Видишь, в чем дело: Диана и ее мать — гордые француженки. Пепси думает, что если я буду к ним ходить, то сделаюсь тоже гордой. Вот почему она плачет.
— Слышите, люди добрые! — кипятилась Мышка. — Диана — гордая француженка! Скажите пожалуйста! Худая, бледная, точно из могилы встала, — это гордая француженка!.. Встанет ни свет ни заря, выйдет на улицу и ну тереть скамеечку перед крыльцом! Уж она трет, трет ее кирпичом, точно наемная работница.
— Если она сама чистит свою скамейку, — значит, они очень бедные, — рассудила благоразумная Пепси, — а если бедные, то, значит, не гордые.
Когда леди Джейн спросила у мадам Жозен позволения учиться музыке у Дианы, та с радостью согласилась. Это был для нее неожиданный сюрприз. Шутка ли, мадемуазель д'Отрев берет к себе в ученицы ее племянницу! Это очень поднимет ее репутацию в глазах соседей. Нет сомнения, что и она рано или поздно будет иметь доступ в этот замкнутый дом.
Но никто из друзей леди Джейн так восторженно не радовался ее успехам, как старичок Жерар.
— Отлично, отлично, маленькая леди! — говорил он, с улыбкой потирая свои крошечные, худые руки. — Вам везет, везет! Нечего сказать! Попасть в ученицы к такой высокообразованной учительнице, как Диана д'Отрев, — большое счастье! Она отлично поставит ваш голос. Люди думают, что старик Жерар ничего не понимает, но ошибаются. Им и в голову не приходит догадаться, кем я был смолоду. Нет такого музыкального произведения, которого бы Жерар не слыхал в своей жизни. Когда я состоял при Французской опере, я насмотрелся и наслушался таких прелестей, каких иному и в жизни не достанется!
— А разве вы состояли при Французской опере? — перебила леди Джейн, причем глаза ее так и засверкали от радости. — Пепси говорит, что я буду там петь со временем, мне будут подносить цветы… Я буду ходить в белом атласном платье, поеду в коляске на белых лошадях…
— Очень может быть! Я ничему не удивлюсь! — воскликнул старик Жерар, с гордостью поглядывая на малютку, наклонив лысую голову набок, точно внимательно слушающая птица. — Я вам скажу: у вас такой голос, от которого камни заплачут.
— О, месье Жерар, да когда же вы слышали мое пение? — с удивлением спросила девочка. — Я пела только при Пепси и при Диане. Где же вы были?
— Я вас слышал, слышал, маленькая леди, — настаивал старичок, лукаво подмигивая. — Это было утром. Диана пела в доме, а вы ей вторили на улице у ее ворот. Пели вы, как птичка, но не замечали, что я вас слушаю.
— Неужели? — сказала, смеясь, девочка. — Как я рада, что вы слышали, как я пою. Хотите, я вам когда-нибудь спою «Спи дитя мое, усни»?