Леди и авантюрист

Карлайл Лиз

Кэтрин задумчиво переводила взгляд с одного на другого.

– Макс, а сколько времени Нейт просидел на пороге твоего дома?

Тот нахмурился.

– Пожалуй, с тех пор, как он меня привел домой прошлой ночью.

Кэтрин повернулась к Нейту.

– Ты привел его домой? – начала она и тут же затрясла головой: – Нет, не важно. Не хочу даже об этом слышать! У тебя есть родители? Ну, кто-то, кто будет волноваться за тебя?

Нейт пожал плечами и, подцепив вилкой с тарелки еще картошки отправил ее в рот.

– Мамка, наверное, – прожевав и проглотив, сообщил он. – Да

она все с малышней возится.

Макс нахмурился и посмотрел на мальчика.

– Значит, ты и спал на ступеньках, так получается?

Кэтрин, продолжая внимательно разглядывать Нейта, положила салфетку на стол.

– Ну что же, собирайся и немедленно отправляйся домой, – мягко, но решительно сказала она. – Твоя мать должна знать, где ты был.

Нейт ответил ей слегка презрительным взглядом.

– Так я ж могу понадобиться де Роуэну, – заспорил он. – Ему одному никак нельзя оставаться, да еще убивец его лазает вокруг.

Кэтрин упрямо поджала губы.

– Тогда останусь я, – не уступила она. – Нейт, ты же ребенок. И должен идти домой.

Макс с шумом отодвинул кресло от стола.

– Бог ты мой! – раздраженно воскликнул он. – Неужели я так плох, что мой вид ничего, кроме жалости, не может вызвать, а? И теперь женщина и дитя с пеной у рта спорят, кто из них будет за мной ухаживать!

Мальчуган бросил на него насмешливый взгляд.

– Сэр, помнится, прошлой ночью от подмоги вы не очень-то отказывались.

Кэтрин нервно поправила рукой волосы.

– Нейт сходит домой на несколько часов, более спокойно предложила она. – К·вечеру он вернется, а до того времени я побуду здесь.

Макс начал возражать, но она решительно его перебила:

– Макс, ты мне обещал, что я смогу почитать переписку леди Сэндс, – сказала она в надежде, что он не вспомнит о том, что теперь в этом не было никакой необходимости. – Или ты собираешься забрать свои слова обратно?

Макс попробовал мрачно нахмуриться, но в его глазах лишь добавилось теплоты. Кэтрин увидела, что ему тяжело сидеть, настолько он уже устал. Тем не менее, когда Нейт начал убирать со стола, он сумел крепко обнять ее за талию.

– Спасибо за обед, – поблагодарил он, ласково целуя ее в макушку. – Еда была божественной. Само собой, если ты все еще хочешь, то можешь полистать ее письма.

Так что вскоре Нейт с остатками их обеда отбыл в направлении Сент-Джайлса. Кэтрин загнала Макса обратно в постель, прибралась в гостиной и принесла дорожное бюро леди Сэндс в спальню. За окном начинало потихоньку темнеть, и утомившийся Макс уже спал. Кэтрин зажгла настольную лампу и устроилась поудобнее, приготовившись к долгому чтению. Каждый час она откладывала в сторону очередную пачку писем, будила Макса, чтобы дать ему немного настойки опия, которую хирург оставил на ночном столике, и воды, чтобы ее запить, и снова возвращалась к чтению. Бентли, наверное, уже бесился от злости, но любопытство все никак ее не отпускало.

К тому времени, когда вернулся Нейт, сторож уже прокричал десять вечера, а Кэтрин все еще продолжала читать. Она тихонько отправила Нейта на поиски наемного экипажа и расстелила для мальчугана около камина толстый тюфяк. Потом набросала записку

Максу и прошла на цыпочках в спальню. Потихоньку уложила обратно всю корреспонденцию леди Сэндс, чтобы потом отвезти ее на Мортимер-стрит. В последний момент она решила еще раз обернуться и посмотреть на Макса. Ее сразу же охватила горячая волна чувства защищенности, да так сильно, что слезы навернулись на глаза. Ей вдруг показалось, что что-то неуловимо изменилось в их отношениях, стало другим, более глубоким, что ли.

Как ни странно, но до сих пор они ни полусловом не обмолвились об ужасах, пережитых им в Эльзасе как если бы условились о том времени не заводить разговора. Да и зачем, собственно говоря? Каких кровей Макс, купеческое происхождение его матери, непроизносимые дворянские имена – все это мало волновало Кэтрин. По правде говоря, ей хотелось лишь от души посмеяться над такими глупостями. Ее покойный и. не слишком горько оплакиваемый родитель преподал ей убедительный урок, что на характер человека его происхождение нисколько не влияет.

Кэтрин порывисто протянула руку, чтобы дотронуться до него, а Макс, как бы почувствовав ее движение, прижался щекой к ее ладони и коснулся ее губами. Во сне лицо его было умиротворенным и от этого казалось еще красивее. Похоже, он наконец-то примирился со всем миром, а самое главное – с самим собой.

Каким же он был в шестнадцать лет? Что он чувствовал, когда жизнь заставила его бежать из родных мест, самым жестоким образом лишившись отца и оставив за спиной дымящееся пепелище на месте дома, где он появился на свет и счастливо жил все годы? И что чувствует тот, кто знает, что многие люди убеждены в предательстве его отца, взявшего на душу вопиющий грех в попытке хоть немного сделать жизнь лучше для менее удачливых? Такие жизненные коллизии не могли не затронуть тонкую душу заботливого и легкоранимого юноши, решила Кэтрин. Она знала теперь, что он до сих пор оставался намного более ранимым и заботливым, чем ему самому хотелось. Не в силах устоять перед натиском пронзительной нежности, Кэтрин наклонилась и поцеловала его в лоб, а потом потушила ночник.

В понедельник утром Женевьева Дюрретт вплыла в гостиную лорда Сэндса с непередаваемой французской грацией. Макс не мог не признать, что она была соблазнительной прелестной малышкой, если вести речь о мужчинах, которым нравятся чувственные блондинки небольшого роста. Он теперь понял, что завлечь такого увальня, как Гарри, к себе в постель ей не составило никакого труда.

Но, несмотря на всю свою привлекательность, самообладание едва не оставило мисс Дюрретт, когда она увидела двух дожидавшихся ее мужчин.

– Месье Сиск! – присела она в учтивом реверансе. – Добрый день!

Выпрямившись, она повернулась к Максу и с нескрываемой тревогой окинула его взглядом. Только сейчас он, наконец, признал в ней ту самую служанку, что так безутешно рыдала в то раннее утро, когда нашли труп Джулии. Макс представился и предупредительно отступил в дальний угол гостиной, чтобы не мешать процедуре и наблюдать. Сиск уселся в кресло и принялся не спеша листать свою растрепанную и пухлую записную книжку.