Леди и лев
Шрифт:
Чувство, которое он уловил в ее голосе, заставило его сердце забиться сильнее. Так, значит, мысль о его смерти была для Шарлотты столь же невыносимой, как и воспоминание о покойном муже.
– Я бы не остался там погребенным заживо.
– Остались бы. Подземелье все равно обвалилось бы, закрыв вам путь наверх, как это случилось с Йеном. – Она вздрогнула, и он еще крепче прижал ее к себе. – Это было так ужасно! Вы просто не представляете, как это было!
– Ш-ш-ш, дорогая моя, не думайте об этом. – Он нежно поцеловал ее в макушку. – В том, что осталось в прошлом, ничего нельзя изменить. Надо просто смириться
Он приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей в лицо. Вид ее печальных глаз, так доверчиво глядящих на него, заставил его вздрогнуть. Ему пришлось сдержать себя, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях, не впиться в эти восхитительные губы. Другой Дилан в другое время так бы и поступил. Сейчас он не мог воспользоваться беззащитностью Шарлотты, ведь это была не танцовщица с колокольчиками или девчонка с каирской улицы.
Она доверяла ему, считала своим другом и коллегой. Дилан наслаждался тем, что Шарлотта устроилась в его руках, как в гнездышке. Немногие женщины могли так доверять Дилану. Но только подлец с камнем вместо сердца воспользовался бы в такой момент своим преимуществом.
Он снова поцеловал ее в макушку.
– Вы верный друг, Дилан, – прошептала она, и он еще четче осознал, какие преступные мысли роятся у него в голове.
Он немного отодвинулся от нее. Если им суждено остаться хорошими друзьями, между ними должна быть хоть какая-то дистанция.
– Значит, вы должны мне поверить как другу. Если бы я был там в тот ужасный день, я бы ни за что не погиб в завале. – Она начала было возражать, но он протянул ей руку. – Квалифицированный археолог должен знать, когда подземный тоннель не представляет опасности, моя дорогая. Как мне рассказывали, стены обрушились через несколько минут после того, как ваш муж вошел в гробницу. Это означает, что он небрежно подошел к проведению работ, начиная с организации раскопок. Вход даже не был укреплен подпорками.
Шарлотта склонилась к коленям и закрыла лицо руками.
– Вы не должны бросать Йену упреки. Он не может оправдаться перед вами или что-то объяснить. Он мертв.
– Он мертв, но вы-то живы. – Дилан помолчал. – Тем не менее я очень хорошо понимаю, что вы чувствуете. Даже слишком хорошо.
– Пожалуйста, не вините себя за смерть Йена. Ведь это я уговорила вас отказаться от раскопок.
Дилан не был уверен, стоит ли продолжать.
– Я имел в виду не этот случай, даже если и считаю, что мог бы предотвратить несчастье. Мне не дает покоя другой ужасный инцидент, который случился, когда я был в Египте.
– На одном из раскопов?
– Нет, это случилось в Каире три года назад. – Дилан глубоко вздохнул. – Пожар, из-за которого сгорел дотла целый рынок.
На какое-то мгновение он увидел языки пламени и даже почувствовал запах дыма. И как всегда, когда он вспоминал этот случай, в его ушах зазвучали крики людей, метавшихся в огненной ловушке.
– Мы с Йеном были тогда в городе. Я помню. – Шарлотта уставилась в пол, будто не желая встречаться с ним взглядом. – Говорили, что огонь начался, когда вы спьяну ввязались в драку с каким-то танцором.
– Я не был пьян!
Шарлотта даже подпрыгнула, так сильно она удивилась.
– Я не был пьян, – повторил он уже тише. – На самом деле меня даже там не было, когда пожар начался. Мне неинтересно, каких мрачных небылиц
– Тогда… тогда почему вы говорили, что чувствуете свою вину?
– Я чувствую себя виноватым, потому что три торговца погибли в драке; я чувствую себя виноватым, потому что египетский юноша сильно обгорел и никогда не сможет ходить. – Дилан почувствовал, что его голос начал дрожать, и замолчал. Успокоившись, он продолжил: – Я чувствую себя виноватым, хотя никто не знает, сколько денег я дал семье этого юноши, сколько счетов от докторов я оплатил. Но этот ребенок все равно останется инвалидом, – он закрыл глаза, – и к тому же сильно изуродованным.
Внезапно откуда-то появилась Нефер и стала тереться о его ногу, как бы стараясь его утешить.
– Я все равно чувствую себя виноватым, потому что этот огонь должен был убить меня. Пожар умышленно устроил человек, который желал мне смерти.
– Но кто же хотел вас убить?
– Кое-кто очень похожий на меня самого, – ответил Дилан мрачно. – Такой же охотник за сокровищами, алчущий золота. Человек, который завидовал моей удаче и желал убрать меня с дороги любым способом. И ему это почти удалось. Я как раз ехал на рынок, чтобы встретиться там с торговцем, который перепродавал древности. Но мой возница налетел на верблюда. Это задержало меня почти на целый час. – Он коротко рассмеялся. – Верблюд скончался, чем спас жизнь мне.
– Что же случилось с тем человеком, который хотел убить вас? Кто это был?
– Не знаю. Я никогда не знал его настоящего имени. – Дилан выдавил из себя улыбку. Он ведь хотел только успокоить Шарлотту, а получилось, что она еще больше обеспокоилась. – Это было три года назад… совсем на другом континенте. А сейчас я обычный низкооплачиваемый археолог и не представляю интереса для охотников за сокровищами, которые остались в Египте.
Она посмотрела на него долгим изучающим взглядом.
– Так вот почему вы решили стать честным ученым, не так ли? Из-за людей, которые погибли в огне, и из-за этого изуродованного юноши?
– Лучше сказать по-другому. Я тогда понял, что есть вещи, которых даже золото не в состоянии вернуть. – Он стиснул ее плечо. – Я понял, как ужасно жить с виной в душе, Шарлотта. Это может изменить всю жизнь. Но не давайте своей вине истреблять будущее, не позволяйте ей отнимать у вас последнюю надежду на счастье.
– Вы ничего не понимаете. Я чувствую себя виноватой именно потому, что хочу жить снова. Я хочу вернуться в Египет, в свою любимую Долину Амона. Я хочу откопать ту самую гробницу, которая убила моего мужа. – Она вздохнула. – И если сэр Томас когда-нибудь догадается об этом, он собственными руками бросит меня на погребальный костер.
Она встала, и он тоже быстро поднялся на ноги.
– Вы слишком много времени провели в музее. Здесь все эти статуи и мумии – пленники. Они тоже лишены родного египетского солнца. От этого тоска может поселиться и в самой жизнерадостной душе. – Дилан указал рукой на гробницу, стоящую в центре зала под стеклянной крышей. – А для вас ежедневное лицезрение египетских гробниц – нелегкое испытание.
Она тряхнула головой:
– Я и без древних гробниц каждый день помню о своей вине. К сожалению, у меня хорошая память.