Леди и лев
Шрифт:
Дилан откинулся на спинку дивана тесной двухместной кареты. С облегчением услышал, как кучер захлопнул дверцу. Наконец-то он был с ней наедине.
Шарлотта сидела в другом углу кареты опустив голову. Наверное, многочисленные события этого вечера вконец утомили ее. Он очень хорошо понимал ее состояние. Ему самому пришлось нелегко, когда он отражал неослабевающие попытки леди Беатрис соблазнить его.
– Через двадцать минут вы уже будете дома, – сказал он мягко. – Сегодня такой длинный день. Ничего удивительного, что вы так устали.
Шарлотта
– Я совсем не устала. В самом деле, теперь, когда мы сбежали с этого скучного обеда, я чувствую себя вполне бодрой. – Она снова опустила глаза. – Просто у меня все еще болят руки от воска.
– Этот дьявольский канделябр стоял ужасно близко к вам. – Он старался обратить все в шутку, хотя возмущался явной попыткой леди Беатрис отгородить его от Шарлотты горящим канделябром. – Но я и не подозревал, что он мог причинить вам настоящую неприятность.
Она снова потерла свою обтянутую перчаткой руку.
– Несколько капель воска довольно сильно обожгли мне руку.
– Вам надо было сразу сказать мне, что вам больно. – Дилан потянулся к ее руке, но она оттолкнула его.
– Ничего особенного, не беспокойтесь. Когда приеду домой, попрошу Лори намазать мне руки пчелиным бальзамом.
– Дайте я посмотрю, дорогая моя. – С этими словами он решительно взял ее за руку – Клянусь вам, я сниму перчатку так осторожно, что вы даже не почувствуете боли.
– Ах, я и забыла, – сказала она насмешливо, – у вас же большая практика! Вы мастер снимать с женщин всевозможные предметы туалета.
Украдкой взглянув на нее, он убедился, что она улыбается.
– Еще одна фантастическая выдумка о моих безнравственных похождениях. – Он завернул черный шелк перчатки на запястье. – Мне кажется, что обо мне сочинили больше сказок, чем о маленьком народце.
– Из маленького народца никого не ловили на вершине Великой пирамиды с обнаженной женщиной.
– Вы испытываете какое-то нездоровое любопытство к этой истории. – Он держал ее руку, наслаждаясь благородными линиями, затем большим пальцем поддел материю перчатки и нежно потянул.
– Это вовсе не любопытство. – Она говорила уже почти шепотом. – Мне просто интересно, на что это похоже – резвиться с кем-то на вершине мира.
Его палец скользнул по ее ладони, бугру Венеры, плотному, как зрелый гранат. Он надавил на него пальцем и почувствовал, что Шарлотта перестала дышать.
– Что же вы не спросите, на что это похоже?
Мгновение было тихо, слышалось только цоканье копыт по мостовой. Он накрыл ее пальцы рукой, затем медленно, по миллиметру, снял перчатку полностью.
– Спросите меня, – повторил он.
– Так на что это похоже? – едва слышно прошептала она.
– Восхитительно, бесстыдно, непристойно. Животные, спаривающиеся на краю обрыва.
– Там, должно быть, было неудобно. Все эти камни… Он улыбнулся:
– Не будьте такой англичанкой.
– Никогда, – тоскливо прозвучало в ответ.
– Жаль, что мы не знали друг друга, когда были в Египте.
Она попыталась высвободить свою руку, но он не отпустил ее.
Он нежно подул на ее руку, как будто для того, чтобы успокоить боль от ожога.
– Мы с вами очень похожи, дорогая моя. Больше, чем вы даже себе представляете. Мы оба не боимся Африки и ее тайн.
Она молчала.
Он прижался щекой к ее руке.
– Или опасностей.
– Дилан, пожалуйста!
Он посмотрел на нее. В карете было слишком темно, чтобы видеть ее лицо.
– Вы хотели знать, на что это похоже – заниматься любовью на вершине Великой пирамиды? Что ж, попробую рассказать вам.
– Не надо. – Хотя ее голос звучал встревоженно, руку она не убирала.
– Да-да, я это сделаю. Я попытаюсь описать вам это горячечное сумасшествие на вершине мира. Мне кажется, вам стоит об этом узнать.
Они смотрели друга на друга в сумраке экипажа. В этот момент они проезжали мимо уличного фонаря. Свет его проник внутрь, осветив ее широко раскрытые глаза и удивленное лицо, на котором застыло ожидание. Что осветил этот фонарь? Дилан вдруг понял, как страстно он желает Шарлотту.
Он почувствовал, что страсть медленно созревала в нем в течение этих недель, а сейчас готова прорваться и хлынуть из него, как водопад. Это было что-то новое, раньше он такого никогда не испытывал. Никогда раньше он не испытывал вожделения к женщине. Эту женщину он уважал и восхищался ею. Но раньше он никогда не встречал никого – мужчину или женщину, – кто хоть немного был похож на Шарлотту Фэрчайлд.
Он еще раз склонился над ее рукой, тихонько дуя на рану.
– Я еще не сказал вам о ветре. Там, наверху, было ужасно ветрено, как всегда в сумерки.
– Это хамсин, – прошептала она.
– Да-да, хамсин. – Если бы он закрыл глаза, то почувствовал бы на своей щеке обжигающее дыхание хамсина.
– Я люблю пустынный ветер. – Ее голос звучал мечтательно. – Йен говорил, что он доводит его до безумия своим свистом. А мне он всегда казался похожим на пение птиц. Или на музыку.
Он кивнул, скользнув двумя пальцами вниз к запястью. Ее пульс бился учащенно.
– Кто она была такая? – спросила она небрежно. – Эта женщина, которую вы затащили на пирамиду?
– Не помню. – Он прижал ее руку к своей щеке, и она вздрогнула.
– Я вам не верю.
– Но вы хотите мне верить. – В этот момент он наклонился к ее руке и прикоснулся к ней губами.
Она вскрикнула. Ему понравился этот звук. Он означал капитуляцию. Он уже слышал его много раз, но никогда этот вскрик не доставлял ему такого огромного удовлетворения.
– Ведь вы хотите верить, что я отчаянный, дикий и беспощадный, не так ли? Вы хотите, чтобы в моей кровати перебывали сотни женщин и мне все было бы мало.