Леди и наследство
Шрифт:
— В становлении сильнейшей из ныне живущих колдуний. Как бы ни были сильны твой отец, твои дед и бабка, твоя прабабка — твоя судьба превзойти каждого из них. К твоим ногам будут падать все, вымаливая милость.
Растерянности моей не было предела, ведь отлично я понимала, какими силами обладаю и на что способна. Чтобы предо мной преклоняли колени и молили о милости? Слишком смелые предположения для цыганской колдуньи, что могла много, однако всесильной не была.
— Если будет на то воля твоя, сумеешь сокрушить и Благой двор, — почти мечтательно протянул
Война между Неблагим и Благим двором длилась тысячелетиями еще с тех пор, когда люди были дики и невежественны, именно так говорил отец, когда рассказывал о нечистой силе. Победу одержать не мог ни один, поскольку силы их были равны, да и кто знает, что случится в мире, если однажды не станет одного из дворов народа Холмов? Быть может, само мироздание покачнется от такой потери.
Но подобная опасность никогда не останавливала фэйри, страх смерти был им несвойственен, как и вообще большинство страхов, а также боль, сочувствие… Все это оставалось на нашу долю, людскую.
— Зачем же мне сокрушать Благой двор? — с закономерным сомнением уточнила я, начиная понемногу подозревать, что Охотник желает от имени своего Короля подтолкнуть меня к авантюре, равно глупой и опасной для любого смертного.
Мне украдкой удалось подслушать когда-то разговор между родителями, из чего я сделала вывод, что некогда отцу уже приходилось схватиться с фэйри Благого двора, и та стычка по сути окончилась ничем: сам лорд Дарроу не сумел уничтожить докучливую нечисть, а фэйри пусть и не победил, все-таки убрался в Страну холмов, потрепанный, но несломленный. Если мой отец не смог окончательно уничтожить одного фэйри, пусть и сильного, на что могла я вообще рассчитывать, если речь шла о целом Благом Дворе?
— Быть может, потому, что Благой двор желает отомстить всему твоему роду, ведьма? — осведомился Охотник с насмешливой улыбкой, от которой я похолодела. — Для вас два десятка лет — почти вечность, для моего народа — мгновение, к тому же в стране холмов время идет иначе. Когда-то твой отец и твоя мать посрамили Шута Благой королевы, тем самым оскорбив весь двор разом. Поэтому теперь и ты, и твой брат, и твоя сестра, и даже мать — желанные жертвы для всех фэйри Благого двора.
Мысли в голове просто заметались…
Могло ли на самом деле так быть, что Благой двор выступил на стороне неизвестного колдуна, только чтобы нарушить мои планы, нарушить планы Дарроу? Если б только знать наверняка… И что делать теперь? Действительно вступать в союз уже с Неблагим двором, которому только с руки устранить извечных противников чужими руками?
К тому же разве не может Охотник попросту обманывать меня во благо своего сюзерена? Фэйри лукавы и жестоки по отношению к людям, жизнь любого смертного не стоит для дивных и ломаного гроша.
Я пыталась понять, что и как можно говорить нечистому, чтобы не попасть впросак, ввязавшись, к примеру, в невыгодную для себя сделку с Неблагим двором. Самым забавным лично мне казалось то, что на самом деле
— Никогда прежде еще мне не доводилось сталкиваться с Благим двором, — усмехнулась я многозначительно. — Кажется, они совершенно не заинтересованы во мне или моей семье. И только Де Ла Серта и тот, кто продал душу одного из братьев, волнуют фэйри Благого двора.
Убедить меня в правдивости собственных слов Охотнику не удалось бы при всем желании, я не верила в добрые намерения нечисти. В корысть — да, и эта корысть меня изрядно пугала хотя бы потому, что я не знала ее сути.
— Лишь потому, что подданным Благого двора было велено не показываться никому из вашей семьи. Дичь боятся спугнуть раньше времени, — отозвался Охотник, лукаво сощурившись. — Или ты считаешь, в наших обычаях предупреждать перед тем, как начать охоту?
О нет, вот подобных признаков чести в фэйри никогда не слышала. Правда, люди подчас были не лучше. Стрелял в моего брата уж точно не один из дивных, свои постарались, из плоти и крови.
— И зачем ко мне явился, а не к отцу, если решил предупредить? — задала я, наверное, самый каверзный вопрос, после которого лицо Охотника в зеркале начало красноречиво таять.
Вот кто настолько грубо уходит от ответа? Одни лишь дивные.
И за что только все эти беды свалились на мою несчастную голову?
За завтраком отца не было, мама сказала, что он так и не вернулся ночью. Подумалось, что матушка наша в каком-то смысле святая женщина, раз покорно сносит постоянные отлучки мужа, который, как мне порой казалось, куда больше времени отдавал государственному благу, чем своей семье.
Совета по поводу фэйри просить было не у кого, и от этого накатывало чувство беспомощности, да и расспросить о прабабке я могла только отца. Мое расстройство не укрылось ни от кого за столом, однако удалось легко отговориться плохим сном и сильной мигренью. Почти не соврала, потому как спала и правда отвратительно, а виски ломило нестерпимо. Другое дело, что у дурного самочувствия имелась весьма особенная первопричина, о которой не нужно было рассказывать матери или младшей.
Со Вторым я намеревалась поделиться дурными новостями после завтрака. Ну не портить же любимом брату аппетит, в самом деле?
— Ты бледней покойницы, Первая, думаю, это неспроста, не так ли? — поинтересовался близнец после трапезы, когда мы решили провести время вдвоем в саду. Эмма тоже хотела пойти с нами, но один мой предостерегающий взгляд — и младшая без слова протеста отправилась вышивать.
— Неспроста, — подтвердила я подозрения брата. — Ночью мне нанес визит фэйри. Охотник. Он несколько туманно намекал на мое грядущее величие, а также склонял объявить войну Благому двору.
Под ногами шуршал едва слышно песок, который уже старательно сдувал ветер. Опять садовнику Джереми работы прибавится. Дорожки были его особенным, любимым поводом для причитаний.