Леди и рыцарь
Шрифт:
– Как пожелаете, милорд.
Отступив, она встревоженно смотрела, как Эрик, поднимается на ноги. Он закачался, как ветка на ветру, когда стал спускать штаны с бедер. Ему удалось опустить их почти до колен, но, нагнувшись, чтобы продолжить, он потерял равновесие и едва не упал.
Схватив его за плечи, Розамунда помогла ему выпрямиться, потом присела, чтобы снять с него штаны, изо всех сил стараясь не смотреть на его плоть, что было довольно трудно, потому что ее лицо находилось как раз на уровне его бедер. Судя по возбужденному состоянию его плоти, он не так уж
– Ну, вот так, – радостно сказала она, выпрямившись. – А теперь ступайте в воду. Окунетесь и сразу почувствуете себя лучше.
– Тебе обязательно быть такой чертовски веселой? – проворчал он, осторожно обходя ее.
– Нет, милорд, но это лучше, чем быть такой ворчливой, что кто-нибудь может пожелать моей смерти.
Его голова дернулась, и он с яростью взглянул на нее:
– Что ты сказала?
– Я? – невинно переспросила она. – Я просто сказала, что от удара у вас, очевидно, разболелась голова.
Он некоторое время смотрел на нее с подозрением, потом повернулся и пошел к реке. Зайдя в воду по шею, он повернулся к ней.
– Я… Что ты делаешь, черт возьми?
Оторвавшись от изучения меча Розамунда слегка приподняла брови и ответила:
– Охраняю вас, милорд.
– Положи его немедленно, пока не порезалась. Мне не нужна охрана.
– Этот удар по голове свидетельствует об обратном, – упрямо заявила Розамунда.
– Который? Тот, что нанес мне неизвестный преступник, или десяток других, которые вы с Шамбли добавили, спасая меня?
Розамунда несколько минут молча смотрела на него, потом медленно кивнула.
– О чем ты думаешь? – настороженно спросил Эрик.
– О том, что наш враг наверняка охотился за вами.
Он прищурился:
– Почему?
– Ну, – пожала она плечами, – я вежлива и приветлива со всеми, кого встречаю.
Эрик от неожиданности опешил:
– Что?! А я, значит, нет?
Выражение лица Розамунды было более чем красноречивым, и Эрик даже немного обиделся за столь плохое мнение о нем.
– У меня голова болит, – напомнил он ей в качестве оправдания, и Розамунда сдержанно кивнула.
– Ну, тогда она болит у вас каждое утро.
– Да, только не одна и та же голова, – раздраженно пробормотал Эрик, плескаясь в воде.
– Что такое? – спросила Розамунда с берега.
– Ничего, – проворчал он в ответ, вздохнул и стал мыться. Оба некоторое время молчали, потом Розамунда спросила:
– Как вы полагаете, мы встретим вашего отца по пути в Лондон?
– Нет.
Отец вернулся в Берхарт на следующий день после прибытия королевского посланника. Он тоже должен был присутствовать на коронации Ричарда и отправился домой, чтобы сделать необходимые приготовления и забрать с собой старшего сына и дочерей.
– Но мы встретимся с ними в Лондоне, да?
– Несомненно.
– А какие у вас сестры?
Эрик пожал плечами:
– Сестры как сестры.
Розамунда невольно улыбнулась, потом сказала:
– Если они хотя бы немного похожи на вашего отца, то они мне понравятся.
– Тебе
– О да, он напоминает мне аббатису. Она очень похожа на него – мягкая, с тихой речью, с некоторым лукавством. Но, Боже, как она вспыльчива! А отец вспыльчив?
– Да, – сказал он и взглянул на Розамунду с некоторым любопытством. Как она успела так много узнать о его отце, если они едва обменялись несколькими вежливыми фразами? – Значит, он напоминает тебе аббатису, – пробормотал он, подумав, что ему просто не терпится рассказать об этом отцу. Он подозревал, что тому не очень понравится сравнение с женщиной, какое бы положение она ни занимала. – А Шамбли напоминает тебе кого-нибудь?
– Да, – медленно кивнула она. – Сестру Констанцию. Она была одной из самых молодых монахинь, и у нее такое же острое чувство юмора, как у лорда Шамбли.
– Сестра Констанция… – Эрик усмехнулся. – А остальные?
– Остальные, милорд?
– Да, например, Смизи.
– О, это легко. Он очень похож на сестру Юстасию. У него, возможно, не так много знаний, как у нее, но он так же добр к животным.
– А как насчет меня? – спросил он, медленно направляясь к берегу.
Розамунда растерянно заморгала:
– Вас?
– Да. Я напоминаю тебе монахинь из аббатства?
– О нет, милорд!
– Нет? – Брови его приподнялись, когда она так горячо возразила ему, и он даже остановился в воде. – Никого?
Поморщившись, она покачала головой:
– Нет, да это и невозможно, ведь вы мой муж.
– Ну и что?
– А то, что вы мужчина.
Эрик растерянно хмыкнул:
– И мой отец тоже, как и Смизи.
– О да, наверное, – произнесла она с сомнением. – Но я не думаю о них как о мужчинах. Ну, то есть я знаю, что они мужчины, но на самом деле не думаю о них. Они просто… люди, – растерянно закончила она;
Эрик зачарованно смотрел на нее, понимая, что ему необходимо слышать такие слова.
– Ты объединяешь аббатису, моего отца, Смизи и Шамбли в одну большую группу – люди… Но обо мне ты думаешь как о мужчине.
– Не просто как о мужчине, но моем муже. О единственном мужчине.
– Единственном, – повторил он.
Покраснев, она кивнула.
– А что отличает меня от «людей»? – с любопытством спросил он.
Его брови приподнялись, когда ее взгляд резко опустился чуть ниже его талии.
– Это есть у всех мужчин, – с раздражением сказал он.
Она вздернула подбородок, спрыгивая с валуна.
– Меня это не касается, милорд. Меня волнует лишь то, что есть у вас. Потому что он мой.
Эрик вздрогнул:
– Твой?
– Ну конечно, – нетерпеливо сказала она. – И я не понимаю, почему это вас удивляет. Вы отдали мне себя в браке, а я отдала себя вам. Все ваше – мое, и наоборот, и это тоже. И позвольте мне сказать вам, милорд, – решительно добавила она, – я не настолько наивна, чтобы ничего не знать о прелюбодеянии. И хотя я во многом терпелива, но если я когда-нибудь только услышу, что вы делили вот эту мою собственность с кем-то другим, я непременно отрежу ее и водружу на каминную полку.