Леди на одну ночь
Шрифт:
— Степан, принеси барышне плед, затопи печь в гостиной и организуй нам чаю. Да побыстрее!
Когда слуга испарился, Кузнецов добавил:
— Не волнуйтесь, Александра Сергеевна, я сам отправлюсь искать извозчика — как только пойму, что вы более ни в чём не нуждаетесь.
— Сами? — пролепетала она. — Нет-нет, зачем же? Вы тоже промокли и замерзли.
— Хорошо, — благодарно улыбнулся он в ответ на ее заботу, — я отправлю за извозчиком Степана, как только он принесет чай.
Он проводил ее в гостиную, где уже топилась
— Александра Сергеевна, дорогая, не церемоньтесь! — Кузнецов едва не силком усадил ее в кресло.
Она всё еще дрожала. И даже горячий чай не сумел ее согреть.
Она встала, подошла к печи, приложила ладони к уже теплым плиткам.
— Укройтесь хотя бы пледом, — уже переодевшийся в сухое Кузнецов набросил шерстяную накидку ей на плечи. — Я предложил бы вам переодеться, но, боюсь, у меня в доме не найдется женской одежды.
Он стоял за ее спиной совсем близко. Она чувствовала приятный запах его парфюма, слышала его тяжелое дыхание.
История повторялась. Только теперь Шура уже не могла подозвать колокольчиком Дашу.
— Александра Сергеевна! Шура!
Он впервые назвал ее просто по имени, и она от неожиданности даже не возмутилась. Развернулась, прислонившись к печи спиной, взглянула на него изумленно.
— Я люблю вас, Шура! — выдохнул он. — Я знаю, я обещал не говорить более об этом, но, боюсь, не в состоянии сдержать свое слово.
А потом он обнял ее так стремительно, что она не успела ни уклониться, ни закричать. Она почувствовала его губы на своих губах.
15. Противостояние
Ее губы были мягкими и пахли клубникой. Он сам не понял, как решился на такую дерзость. Но на его месте мало кто смог бы устоять.
Шура была так трогательно-беззащитна, что ему не хотелось выпускать ее из своих объятий. Он видел страх в ее глазах, но надеялся, что сумеет растопить его своим теплом, своей любовью.
Он чувствовал, что не противен ей. Ее попытка оттолкнуть его вышла такой робкой, что невольно выдала ее любопытство. То любопытство, что свойственно любой юной, неиспорченной девушке, начитавшейся книжек о любви.
И это было восхитительно — целовать ее еще никем не целованные губы. Касаться ее светлых волос. Чувствовать, как взволнованно бьется ее сердце.
Его рука соскользнула к мелким пуговкам на ее мокром платье. Он представил, как расстегнет их все до одной. Его бросило в жар от одной только этой мысли. Это его-то, который женщин менял как перчатки!
— Не бойся, я не обижу тебя, — переход на «ты» стал для него естественным и логичным. — Ты вся дрожишь.
Шура, его Шура. Он уже почти не сомневался в этом. Он увезет ее в Лондон, и она никогда не пожалеет, что доверилась ему.
Он так размечтался, что пощечина стала шоком. Он даже не сразу понял, что произошло.
— Я
Щеки ее пылали, в глазах стояли слёзы. Нет, это не было кокетством и желанием набить себе цену. Это был отказ. Отказ, не оставляющий сомнений.
Он ослабил хватку, и она выскользнула из его объятий.
— Шура, послушай…
Она, защищаясь, выставила вперед руки. Слабая худенькая девушка с огромными голубыми глазами.
Он мог легко сломить ее сопротивление, но не привык брать женщин силой. Ничего, он подождет. Она привыкнет к нему. Она сама не сможет без него обходиться.
— Простите, Александра Сергеевна, я снова забылся. Ваша красота сводит меня с ума. Я прошу только об одном — позвольте мне сказать вам еще несколько слов. Всего лишь попытаться объяснить…
Она мотнула головой:
— Это ни к чему, Андрей Николаевич! Вы богаты и привыкли получать то, что хотите. Но позвольте мне не становиться вашей очередной игрушкой.
— Шура, — воскликнул он, — ну почему же игрушкой? С тех пор, как мы познакомились, я думаю только о вас! Поверьте — это не игра.
Она бросила в ответ:
— У вас есть невеста, Андрей Николаевич, вы должны думать о ней.
В гневе она была еще красивее, и он любовался ей — пусть и на расстоянии.
— Да, я не свободен и, к сожалению, не могу предложить вам законный брак, но я постараюсь сделать всё, чтобы вы были со мной счастливы. Что вы имеете сейчас? Вы зависите от прихотей тетушки и в любой момент можете оказаться на улице без средств к существованию. А я готов предложить вам свою любовь и свои капиталы.
Она невесело усмехнулась:
— Ваша любовь и ваши капиталы должны принадлежать вашей законной супруге.
Он пожал плечами:
— Капиталы — возможно. А вот любовь ей точно не принадлежит. К сожалению, так бывает часто. Думаю, вы и сами это знаете. Или ваши знакомые женились и выходили замуж исключительно по любви? Вы еще молоды и наивны, но однажды вам придется повзрослеть. Я не требую ответа прямо сейчас. Вы можете подумать.
— Подумать над чем? — почти выкрикнула она. — Вы предлагаете мне стать содержанкой? Я правильно вас поняла?
Он поморщился на слове «содержанка», но возражать не стал, только облек свое предложение в другую форму.
— Я предлагаю вам составить мое счастье! Уверяю вас, в Лондоне вы ко многому станете относиться иначе. Чтобы вы не чувствовали себя зависимой, я куплю вам дом и положу деньги в банк на ваше имя.
Он привык ко всему подводить деловую основу. Ему казалось это естественным. Да, в каком-то смысле они заключали сделку. Но он делал это исключительно в ее, Шуриных, интересах. Если бы ему просто нужна была любовница, он легко нашел бы с десяток — хоть в Британии, хоть в России.