Леди на одну ночь
Шрифт:
Ох! Ей захотелось выскочить из-за стола и убежать в свою комнату. Но постеснялась.
Теперь уже она смотрела на него не тайком, а в открытую, пристально. Ну, должен же он почувствовать ее взгляд и к ней обернуться. И понять, непременно понять, в каком состоянии она, Шура, сейчас!
Он, и правда, почувствовал, повернулся, но тут же отвел глаза, словно даже коснуться ее взглядом считал делом постыдным.
Она заморгала, отгоняя подступившие слёзы. Хоть бы тетушка вышла из столовой — тогда она осмелилась бы сказать ему несколько слов. Но Таисия Павловна
Собравшись домой, Кузнецов галантно поцеловал тетушке руку и с искренней приязнью раскланялся с Кириллом. А вот Шуру удостоил лишь холодного кивка.
За ним закрылась дверь, и Таисия Павловна с племянником разошлись по комнатам, а она всё стояла и стояла в парадной, прислонившись к стене. Ах, ну что за человек! Да как он мог?
Нет, она решительно должна с ним поговорить!
9. Прогулка
За завтраком тетушка попеняла Шуре на вчерашнее поведение:
— Ты, Александра, могла бы с гостем и поприветливей быть. Сама понимаешь — человек он полезный. Если здесь магазины открывать станет, может, и Кирюшу к себе возьмет. Всё тот при деле будет. А ты весь вечер такой букой просидела — не подступишься. Нет бы улыбнулась, про заграничное житье-бытье расспросила.
Шура подняла на нее полные слёз глаза. Но Таисию Павловну этим было не пронять.
— Ну, чего куксишься? Разве не правду говорю? Андрей Николаевич в своих европах, небось, к другим беседам с дамами привык. Не удивительно, что он на тебя и не взглянул. Кому такая молчунья понравится?
Шура отложила намазанную маслом булочку, отодвинула чашку с чаем.
— Ох, тетушка, не мучайте вы меня! Мы с господином Кузнецовым и до этого уже виделись.
Таисия Павловна от неожиданности свою булку выронила:
— Виделись? Где?
Шура буравила взглядом скатерть. Не сразу решилась сказать:
— В публичном доме. Помните, когда я за Кирюшей ездила? Андрей Николаевич тоже там был.
Тетушка руками всплеснула:
— Стыд-то какой! Да ты что же, дура, не могла извозчика туда отправить? Да как мы теперь Андрею Николаевичу в глаза смотреть станем? Да ведь он же невесть что подумать мог. А ну-как он тебя за гулящую девку принял? Ох, ежели так, не захочет он с нами знакомство водить. А ну, рассказывай всё обстоятельно.
Шура во время рассказа то краснела, то бледнела. Доставать из памяти эти унизительные воспоминания было так больно!
Тетушка задумчиво кивала.
— Вот что, Александра, сегодня Кирюша к господину Кузнецову с ответным визитом едет. Он с ним и поговорит. Раз уж они оба по таким местам шатаются, то как-нибудь друг друга поймут. А уж ты, будь любезна, если Андрей Николаевич еще раз к нам пожалует, веди себя как благовоспитанная барышня.
Брат уехал к Кузнецову, а Шура все два часа, что он отсутствовал, сидела как на иголках. Взялась за вышивание — рисунок испортила. Стала книгу читать — строчки запрыгали.
Даже Таисия Павловна и то нервничала.
Когда громко хлопнула входная дверь, и
— Шура, собирайся! — брат улыбался. — Андрей Николаевич приглашает нас на прогулку. Его экипаж уже у крыльца!
Она головой замотала. Какая прогулка? Как можно? Да она и не одета для такого.
Но тетушка Кирилла поддержала.
— Чего сидишь? Не слышала разве — экипаж у крыльца! Ах, ну что за дуреха! Надень бордовое платье, к нему и шляпка есть! Дашка, ты где? Барышне волосы уложить нужно!
Бордовое платье было не новым, и на подоле была заплатка (маленькая, совсем незаметная), но для прогулки в экипаже ничего лучше у нее не было. Горничная быстро соорудила простую прическу у нее на голове.
— Ох, Александра Сергеевна, подумать только — вот и вы выезжать начали! А то как же! Нельзя такую красоту прятать.
К экипажу она шла, опираясь на руку брата. Голова кружилась, ноги подкашивались. Едва осмелилась посмотреть на соскочившего с сиденья Кузнецова. Едва догадалась протянуть ему руку.
— Рад снова увидеть вас, Александра Сергеевна, — голос у него сегодня был совсем другим.
Она затрепетала, когда он коснулся ее руки губами. Она была в перчатках, но поцелуй обжег.
Брат помог ей устроиться на сиденье, сел рядом. Кузнецов расположился напротив.
— Здесь восхитительная набережная, — сказал Андрей Николаевич, когда экипаж неторопливо повернул к реке. — Я в детстве очень любил по ней гулять. Тогда наша река казалась мне самой широкой на свете. Смотрел на корабли и мечтал побывать в дальних странах.
— Теперь, должно быть, — предположил Кирилл, — эта набережная производит на вас совсем другое впечатление. Думаю, в Лондоне река…
Он замялся, вспоминая, какая же река в столице Великобритании, и Шура подсказала:
— Темза.
— Да, Темза наверняка куда величественней.
Кузнецов засмеялся:
— Как ни странно, но нет. Темза кажется мне рабочей лошадкой — трудолюбивой, послушной. А здесь — простор, свобода. Боюсь, я не сумею объяснить.
У ворот губернаторского сада экипаж остановился. Андрей Николаевич выскочил первым, подал Шуре руку.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы немного прогуляемся пешком. Мне очень хочется вспомнить знакомые места. Я часто приезжаю в Россию, но каждый раз — по делам. Сную как белка в колесе. А хочется вот так, неспешно, пройтись по улочкам и площадям, окунаясь в почти забытое прошлое.
Кирилл воспользовался моментом и отлучился купить газету у разносчика. Шуре показалось, что мужчины договорились об этом заранее, и она почувствовала неловкость.
— Александра Сергеевна, — голос Кузнецова был строг и торжественен, — я хотел бы извиниться перед вами за свое недопустимое поведение. Мне стыдно об этом говорить, и если позволите, я не буду освежать ни в своей, ни в вашей памяти то происшествие, о котором сам не могу думать без содрогания. Я вёл себя как варвар и в свое оправдание могу сказать лишь, что даже тогда я был сражен вашей красотой.