Леди на одну ночь
Шрифт:
23. Заплатить по счетам
Ее волосы пахли сиренью, а кожа была мягкая словно шёлк.
Он никогда еще не испытывал ничего подобного — такого восторга, такого сводящего с ума желания. И уже не мог остановиться. Даже если бы очень захотел.
Она не кричала и не пыталась вырваться. Она будто заледенела в его руках. Даже глаза закрыла — чтобы не видеть его. И если бы он был хоть чуточку трезвее, то возненавидел бы сам себя.
Он навалился на нее всем телом, потянул вверх подол ее платья. Скользнул рукой по упругим
— Всё будет хорошо, Шура. Всё будет хорошо.
Он шептал это, исступленно целуя ее шею и обнаженные плечи. И он не пытался ее обмануть. Ему хотелось верить, что она простит его — потом, когда всё закончится. Ведь она тоже любит его — он видел, чувствовал это, хоть она и пыталась это скрыть.
Да, если бы у него было время, он никогда не поступил бы подобным образом. Он бы ждал — столько, сколько нужно. Но уехать, оставить ее здесь одну — нет, это было немыслимо.
Даже в пьяном угаре он помнил, что для ее это — первый раз. И старался сдерживать себя, чтобы причинить как можно меньше боли. И всё равно она вскрикнула, закусила до крови губу, и в широко распахнувшихся глазах ее он увидел слёзы.
Он выдохнул виновато:
— Прости, родная. В следующий раз всё будет по-другому.
И не сомневался, что этот следующий раз у них еще будет. Потому что сейчас, как никогда прежде, он был полон решимости увезти ее в Лондон. Теперь, когда она принадлежала ему, он любил ее еще больше. И еще больше не хотел с ней расставаться.
Джудит? Нет, перед ней он не был виноват. Он никогда не испытывал к ней сильных чувств — это должен был быть брак по расчету. И хотя он понимал, что расторгнутая помолвка серьезно помешает его бизнесу, он готов был на это пойти. Да, наверно, от судостроительного завода придется отступиться. Но разве им с Шурой не хватит его магазинов?
Он снимет новую квартиру в самом центре Лондона — просторнее, чем его нынешняя — чтобы у Шуры были свои комнаты. А вот спальня у них будет одна, потому что всегда, каждую ночь он хотел бы сжимать жену в объятиях. Они могли бы обвенчаться сразу после прибытия в Британию — в посольской церкви на Уэлбек-стрит.
Эти мысли позволили ему хоть ненадолго забыть о собственной низости, и когда всё закончилось, совесть уже не терзала его так сильно, как прежде.
Теперь Шура не откажется поехать с ним. Особенно когда узнает, на что он ради нее готов. Да он прямо сейчас отправится с ней к ее тетке — просить благословения на брак. Да если нужно, он их всех повезет в Лондон — и Таисию Павловну, и Кирилла. Лишь бы Шура была счастлива.
Сладкая истома разлилась по телу. И от осознания того, что рядом с любимой женщиной такое будет каждый раз, сердце пело от восторга. И хотелось вскочить, подхватить Шуру на руки и кружить, кружить ее по комнате.
Но выпитое в ресторане спиртное всё сильнее и сильнее давало о себе знать. Он попытался подняться, но не смог. Он будто погружался в туман. И в этом тумане уже почти не видел Шуры.
Он уснул, едва коснувшись головой диванного валика. И засыпая, всё думал о том, какими
24. Бегство
Всё продолжалось недолго — не больше пятнадцати минут. Но это время показалось ей вечностью.
Она знала, что будет больно — слыхала, как это бывает в первый раз. Но сильнее боли было унижение. И от того, что унизил ее человек, которому она отдала свое первое, такое светлое чувство, было особенно страшно.
Ей хотелось только одного — как можно быстрее выбраться из его дома. И постараться всё забыть — хоть это было почти невозможно.
И когда он заснул, она осторожно, стараясь не разбудить его, высвободила юбку, поднялась с дивана. Дрожащими руками застегнула пуговицы (все ли?), подошла к зеркалу.
Оттуда взглянула на нее почти незнакомая девушка — бледная, растрепанная, в помятом платье. Как пойдет она в таком виде по городу? Как осмелится показаться тетке на глаза?
Впрочем, с прической она разобралась быстро. Оглядела и платье — не запачкалось ли? Хорошо, что пришла не в светлом — в тёмном.
Искать в лежавших на столе бумагах расписки брата не стала — не хотела задерживаться ни на секунду. Да и была уверена, что Кузнецов на станет теперь пускать их в ход. Ведь слово дал.
Она вышла из комнаты, едва держась на ногах. Если бы слуга попался ей в коридоре или на крыльце, она бы, наверно, рухнула без чувств — от напряжения, от стыда. Но того нигде не было видно, и она, оказавшись на улице, почувствовала себя чуть увереннее. А дождю обрадовалась как никогда прежде.
И когда спустя час она появилась в доме тетушки, насквозь промокшая, никто не удивился, что она испугана и дрожит.
— Замерзли-то как, барышня! — всплеснула руками Дашутка. — Переодевайтесь в сухое! Я вам чаю с малиной сейчас принесу.
Она прошмыгнула в свою комнату, принялась срывать с себя одежду, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания.
К счастью, и Таисия Павловна, и прислуга были так заняты приготовлениями к отъезду, что на нее почти не обращали внимания. Тетка только спросила, упаковала ли она свои вещи, и вполне удовлетворилась ее коротким «да».
Она взяла только самое необходимое — несколько платьев, нижнее белье и удобные туфли. По стоящим на полке шкафа томикам некогда любимых стихов только скользнула взглядом. Всё это казалось теперь романтическим бредом.
Стоило под окнами дома проехать какому-то экипажу, она вздрагивала, хоть и знала, что Кузнецов не приедет — на что она ему теперь? Он получил всё, что хотел, и теперь может рассказывать приятелям о своей победе. Она только надеялась, что он выполнит обещание.
Они приехали на вокзал за полчаса до отправления поезда (тетушка волновалась, как бы не задержаться на переправе через реку). Кирилл помог им разместиться в вагоне и вышел на перрон. Он был бледен, взволнован, и Шуре хотелось бы его утешить. Но рассказать о том, что счета оплачены, значило бы признаться в своем позоре. И она промолчала.