Леди Неукротимость
Шрифт:
Алексис наклонился и прошептал Кейт на ухо:
— Ты единственная женщина из всех, кого я знаю, которая может носить траур и не выглядеть при этом бесцветной. От черного цвета твои волосы сверкают еще сильнее, а кожа приобретает белизну снега.
Она повернулась к нему, и его сердце подпрыгнуло, когда он увидел улыбку у нее на губах.
— Я думаю, что ты тоже красивый.
— Красивый! Она кивнула:
— Если бы ты отправился в Сан-Франциско, то все женщины города стали бы мечтать о тебе, а это значит очень много, так
— С какой?
— С той, что висит в большом зале. Где изображен принц, который был убит. Он с мечом в руках скачет на гигантском черном коне. Когда ты входишь в комнату, у всех тут же становится такой вид, как будто бы они собираются упасть на колени или как минимум поклониться.
— Я думаю, тебе все это кажется. Она покачала головой:
— Ты принимаешь все это как должное, но я думаю, что ты должен был впитать это достоинство и властность из камней замка.
— Если послушать тебя, то я похож на какого-то слабоумного архиепископа. Она снова покачала головой:
— Ты не понимаешь. Я приехала из города, который до золотой лихорадки был деревней, где жило не больше двухсот человек. Самому старому зданию в Сан-Франциско не может быть больше десяти лет. Но это место…
Они пошли дальше, и Кейт внимательно разглядывала башни и зубчатые стены. Алексис смотрел туда же, куда и она. Ее волнение было очень заразительным.
— В этом месте я чувствую время, — сказала она. — Иногда, когда я поднимаюсь по одной из каменных лестниц, из тех, где ступеньки протерты посредине, я думаю обо всех тех ногах, которые, должно быть, поднимались по этим самым ступенькам в течение многих веков, чтобы протереть их до такой степени. И я думаю: действительно ли мы настолько отличаемся от них, как нам хотелось бы думать?
Он повернулся к ней и схватил ее за руку:
— Я тоже чувствую это. Сейчас больше никого не волнует, что более старые части замка разваливаются на куски, что в Главной башне нужны новые стропила, что в библиотеке разрушаются древние саксонские и норманнские манускрипты.
— Это должно волновать, — она ткнула его пальцем в грудь. — Люди не просто очутились на земле в наше время такими, какими они являются сейчас. Все, что мы имеем, построено на опыте и знаниях предшествующих веков.
— Именно это я и сказал Вэлу позавчера. Знаешь, что он мне ответил?
— Нет.
— Он сказал, что нам бы жилось лучше, если бы мы жили племенами, как американские индейцы.
— Не знаю, — сказала Кейт, посмотрев на покрытую мхом Главную башню. — Мне здесь нравится.
— Это замечательно. Наконец у меня есть кто-то, кому я могу рассказать все ужасные истории, связанные с моей семьей. Хочешь посмотреть нашу Башню духов?
Она тут же принялась тянуть его за руку:
— Конечно, хочу. Пойдем, покажешь мне ее прямо сейчас.
Он
— Тебе придется помочь мне протиснуть все это сквозь дверь, чтобы я могла войти.
Это было нелегко сделать, но вдвоем им удалось сжать обручи кринолина так, чтобы Кейт смогла подняться по лестнице на вершину башни. К тому времени, когда они достигли комнат, расположенных на самом верху, они оба едва дышали от усталости.
Алексис открыл дверь, распложенную в конце последнего лестничного пролета, и Кейт протиснулась сквозь нее. Ему пришлось наклониться, чтобы попасть внутрь. Кейт направилась к длинной сводчатой арке, которая заканчивалась небольшим окошком. Она попыталась подойти поближе так, чтобы иметь возможность выглянуть наружу, но ее огромный кринолин делал это абсолютно невозможным. Она отступила назад.
— Проклятье! Ох, какая досада. Алексис хмыкнул:
— Я думаю, что на какое-то время мы можем отбросить условности в сторону. Мне отвернуться?
Она закивала головой с таким энтузиазмом, что он улыбнулся и повернулся лицом к темным панелям. Услышав шорох ткани, он не смог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд через плечо. Кейт раскраснелась от усилий, пытаясь подобрать ярды и ярды ее юбок до талии, а затем, заглядывая через горы ткани, развязать ленты кринолина. Он резко отвернулся, когда она подняла глаза.
— Алексис.
— Да.
— Будет ли это ужасно неприлично, если я попрошу тебя помочь?
Бог оказался милостив к нему.
— Я никому не скажу.
— Тогда не мог бы ты расстегнуть это дьявольское, то есть я хочу сказать ужасное приспособление?
— Думаю, что могу это сделать.
Он старался не прикасаться к ее телу, но после того, как он развязал узлы, стянул это неловкое приспособление с ее бедер и помог ей переступить через его обручи, его руки дрожали. То, что его руки от ее кожи отделяли чулки, белье и нижние юбки, не играло никакой роли. Он мог чувствовать очертания ее фигуры, контуры ног и ягодицы. Именно в этот момент он решил, что он не остановится на том, что снимет с нее кринолин.
Нарочито небрежно поднявшись, он позволил ее юбкам упасть на место, а затем положил руку ей на талию. Она удивленно посмотрела на него, но он подвел ее к скамье, стоявшей у окна. Он помог ей встать на нее на колени, а потом открыл одну из рам. Они высунули головы наружу. Внизу был обрыв, который казался еще круче из-за того, что башня была построена на скале. Мох почти полностью покрыл скалу и уже подбирался к стенам башни. От свежего ветра волосы Кейт слегка растрепались, и одна прядь упала ей прямо на лицо. Он обмотал этот локон вокруг пальца и прижал шелковистую прядь к своей ладони. Она отвернулась от окна, и он отпустил ее волосы.