Леди Осень
Шрифт:
Объяснение успокоило, но лишь немного. Однако больше перебивать я не стала.
— Пока Глеб отвлекал на себя людей особняка, — продолжил Филипп, — я обернулся филином и попытался влететь в окно… и тут возникла главная проблема — я не смог. Передо мной возникла цветочная стена. Казалось бы, ничего такого, что не может преодолеть Июньский лорд, но… магия в этих цветах была такой концентрированной, что не пропускала даже мою летнюю магию. И тогда мне пришлось обратиться к другой своей силе…
Мы остановились в паре метров от дома и повернулись лицом
— Я взмахнул темными крыльями, и вместо перьев с них посыпались желтые листья. Как только они коснулись земли, все вокруг, в том числе и цветочная стена, закрывающая окно, начало стремительно увядать. И да, — после паузы добавил он, — это видели абсолютно все, кто там находился.
Я изумленно молчала, не представляя, как реагировать на услышанное. Филин Июньский владеет осенней магией? И как это понимать?! Зато теперь хоть стало понятно, почему он вообще смог передать мне энергию тогда, в день нашего знакомства, и почему я смогла ее принять. Это ведь… Как это вообще возможно?
Вспомнилась схожая ситуация с Глебом, этот подозрительный ожог от лоз на его руке. Значит ли это, что Осенний Двор не вымер полностью, что я не последняя его наследница? Ведь носителем магии являюсь не только я.
В голове было столько вопросов, что я не знала, какой из них задать первым. Филипп заметил мое замешательство и приблизился.
— Понимаю, это сложно принять и еще сложнее понять, — с этими словами он поднял руку и медленно гладил рукой по моим рыжим кудрям и перебирал пряди между пальцами, не отрывая от них зачарованного взгляда. — Но есть вещи, о которых многие не помнят, а большинство не знает. Ведь совсем немногие, даже среди самых сильных магов, на самом деле обладают наиболее могущественной вещью, которая только может быть — истинной памятью души, что хранит в себе воспоминания сотен прожитых жизней, что были свидетелями множества столетий перемен…
Его ладонь незаметно перешла на мое лицо и нежно провела по щеке. От этой неожиданной ласки я забыла, как дышать, а сердце замерло в томительном ожидании его последующих действий. И когда он наклонился ко мне и поцеловал — осторожно, трепетно, почти невесомо, едва касаясь губами моих губ, — я не стала сопротивляться. Хотелось проверить, правда ли его губы такие мягкие и нежные, как я помнила, вероятно, из прошлой жизни.
Внезапно слова Филиппа обрели смысл, и я поняла, что он имел в виду. Мои странные сны — вовсе не память предыдущих поколений и даже не воспоминания из детства. А мои собственные. И связаны они были с ним. С тем, кто сейчас целовал меня так, будто ничего дороже для него никогда не существовало и не будет существовать ни в одной из жизней.
От этой нежности по телу пробегали мурашки, но мне было мало. И, словно почувствовав это, в следующую секунду он усилил напор. Поцелуй стал более жадным и требовательным, глубоким и головокружительным. Я знала: все это время
Его руки также пришли в движение и теперь прижимали меня к своему крепкому телу. Мне так хотелось почувствовать их на своей коже, а не через несколько слоев одежды. Хотелось раствориться в новых, но в то же время хорошо знакомых ощущениях, что из всех людей на свете мог подарить мне только он…
— Кхе-кхе! — раздался громкий кашель. — Вы ужинать собираетесь или как? Мы вас заждались уже, а вы тут на морозе… мерзнете.
Застигнутые врасплох, мы повернулись к крыльцу, на котором стоял Глеб и лукаво взирал на нас. Я тут же устыдилась своего поведения и того, что позволила Филиппу со мной делать, и уже хотела отстраниться от него, разорвать объятия, в которых он меня по-прежнему держал. Но мужчина не позволил и лишь сильнее обнял, а после посмотрел так, что все смущение испарилось без следа.
Действительно, в наших отношениях нет места стыду и неловкости. Ведь мы женаты уже много жизней подряд. И в этой жизни, надеюсь, мы снова будем вместе.
Вошли в дом мы в полной тишине, и в таком же молчании уселись за стол. Глеб с Инной по одну сторону, мы с Филиппом по другую.
Ненадолго задержала свой взгляд на следопыте, вспоминая поцелуй… и в голове возникли образы давно забытых мгновений нашей совместной жизни. Именно эти образы приходили ко мне во снах: о нашей счастливой семье, успешном правлении Осенним Двором, а потом и предательстве, что разлучило нас на долгие века и многие жизни…
Но даже то, что в прошлом Филипп был осенним лордом, вовсе не объясняло того, почему сейчас, имея наследственность рода Июньских, у него остались способности к магии увядания. При чем тут память души, о которой он говорил? Как это вообще связано?
Заметив, что я, да и все остальные то и дело выжидающе поглядываем на него, Филипп отложил столовые приборы и произнес:
— Полагаю, мне следует кое-что вам рассказать.
— Да уж давно пора, — проворчал Глеб, исподлобья глядя на мужчину. — Эти твои секретики уже начинают порядком напрягать. Что если ты какой-нибудь усовершенствованный шпион его величества, над которым ставили опыты, чтобы смешать в тебе магию всех времен года? Мы тебе без вопросов доверились, а ты возьмешь и пронзишь нас насквозь ледяными шипами, пока мы спим.
— Ну что ты такое говоришь? — мягко осадила мужа Инна, улыбаясь абсурдности его предположений. — Я уверена, никакой он не шпион! Стал бы он тогда так рисковать ради нас?
— Не ради нас, а ради… — он с намеком посмотрел на меня, но не стал договаривать.
Филипп беззлобно усмехнулся и взял меня за руку под столом, а потом сказал:
— Поверь, я бы рискнул ради каждого из вас. И причины на это имеются самые веские. Но подробности потом, сначала я хочу, чтобы вы кое-что сделали.