Леди Печалей
Шрифт:
— Ты молодец, леди Предусмотрительность! — с восхищением сказала Рохейн. — Они тебе сказали, сколько это стоит?
— Конечно, миледи! Цена не такая уж высокая. Я поторговалась с ними немножко, — скромно заметила девушка.
— Я сейчас же дам тебе денег, чтобы ты рассчиталась с портными.
Несмотря на волнения и подготовку к путешествию, воспоминания о крысах из сна не покидали Рохейн еще много часов. Она понимала, что это не просто сон, а обрывок какого-то воспоминания.
Фрегат дайнаннцев на большой скорости взмыл в воздух, подгоняемый сильным ветром с запада. Его снасти трещали, корабль то поднимался
Вцепившись одной рукой в перекладину, другой придерживая талтри, Рохейн стояла на открытой палубе. Она смотрела сквозь снасти на мигающие огоньки Каэрмелора, разместившегося на горе. Особенно выделялся дворец, темный и массивный с высоты. Среди зубчатых стен возвышались башни замка, среди которых самой высокой была крепость Первого Дома Всадников Бури.
В темных внутренних дворах и садах Каэрмелора неслышно журчали фонтаны. В дворцовых покоях лорды и леди, спрятавшись от холода, пили перед каминами подогретое вино, слушая игру скрипачей и флейтистов.
Корабль только что вошел в воздушную струю большой мощности. Порыв сильного ветра сдул с лица Рохейн волосы, и они заструились на его волне. Наверху в туго натянутых небесно-голубых парусах, установленных в нужном порядке и закрепленных на палубе канатами из манильской пеньки, переговаривались между собой аэронавты. На носу судна около колокола стоял наблюдатель, готовый предупредить о приближении любого корабля откуда бы то ни было. Команда на палубе сворачивала кольцами канат, проверяла механизмы и снасти.
Члены Братства также летели на этом воздушном корабле под руководством капитана Хита, свободно выбранного лидера. Торна среди них не было, и Рохейн боялась спрашивать, чтобы не опорочить его имя, если раскроется обман. Что ей делать? Должна ли она признаться в своей любви? Он опекал ее и Диармида во время путешествия через Эльдарайн, что считал своим долгом, поскольку в его обязанности, как дайнаннского рыцаря, входила защита жителей города. Путешествие закончилось, и его задача выполнена. Нити их жизней сплелись, а потом разделились. Но каждый раз, когда в поле ее зрения попадала высокая фигура, одетая в оливково-зеленую одежду воина, сердце замирало в груди, как будто летающий корабль попадал в воздушную яму. По укрепившейся привычке Рохейн поплотнее затянула завязки талтри.
Корабль тряхнуло. Вивиана, побледнев, ухватилась за локоть хозяйки.
— Пойдемте в каюту, миледи. Если корабль подбросит в воздух или ударит о землю, в каюте есть шанс не свалиться за борт.
Девушка по-крабьи стала продвигаться по палубе, ударилась о стенку и осторожно вернулась назад. Рохейн с удивлением смотрела на служанку. Лично ее удивляло, что продвижение по палубе кому-то кажется трудным.
Каюта освещалась масляными лампами, подвешенными на крючках, их лучи отплясывали ритмичный танец в такт с раскачивающимся кораблем. Томас Лермонт, которого называли Рифмачом, благороднейший герцог Эрсилдоун, маркиз Кеолнахт, граф Хантли Бэнк, барон Ахдуарт и Королевский Бард Эриса (это только его основные титулы) поскреб рыжую козлиную бородку. Он смотрел на карту вместе с
При первой встрече Рохейн приняла его за Сианада. Она не ожидала увидеть рыжие волосы при Дворе. Человек с аккуратно расчесанной бородкой и щеголеватыми усами не был, конечно, ее потерянным другом, но очень походил на него ростом и фигурой. Черты веснушчатого лица тоже были мужественными, а глаза глубоко посажены под кустистыми бровями. Под многослойной накидкой, свисающей с левого плеча и скрепленной фибулой в виде цитры, виднелся расшитый золотыми крылатыми нотными ключами бархатный костюм. Томас, как все его обычно называли, не задавал Рохейн вопросов по поводу той истории, которую она рассказала Роксбургу. Он был не глуп, в его глазах часто мелькали лукавые искорки. По какой-то причине он заговорил с ней только сейчас.
Взглянув на пассажирку светлыми глазами, Бард поклонился и поцеловал ей руку.
— Миледи, через тридцать четыре часа мы будем на месте, если ветер не изменит направление. Нам еще лететь ночь и день. — Он повернулся к ученику, одетому в бардовские цвета — голубой с золотом: — Тоби, настроена лютня из палисандрового дерева?
— Да, ваше сиятельство, — ответил Тоби, вынимая лютню. Королевский Бард ласково погладил сияющую палисандровую поверхность и провел руками по струнам. Лютня издала мягкий, похожий на перезвон колокольчиков звук.
— Отлично. — Он положил инструмент назад в футляр. — Следи, чтобы она все время была настроена. На большой высоте, где такая переменчивая погода, за лютней нужен особый уход. Джеральд, принеси ужин и вино. Мастер Элфред, уберите, пожалуйста, карты. Мы с леди пообедаем здесь вместе с капитаном. Но сначала мы с нашей гостьей прогуляемся по палубе, если она не возражает.
— Моя служанка говорит, что меня может сбросить за борт порывом ветра.
— В течение ближайших часов это маловероятно, миледи, — возразил Элфред с поклоном. — Корабль будет пролетать по очень спокойному месту.
— В таком случае я принимаю любезное приглашение вашего сиятельства, — согласилась Рохейн, не переставая наслаждаться своей способностью говорить.
Птицы на верхушках деревьев подняли ужасный гвалт, ссорясь из-за лучшего места. Небосвод над головой мягко мерцал яркой синевой, какая бывает только в сумерки, да и то редко. Паруса вырисовывались темными силуэтами на синем фоне. Луна, вернее, только ее половина плыла по небу, как раздувшаяся рыба.
— Какое странное время ночи… или дня, — вежливо заметила Рохейн, когда они ступили на слегка покачивающуюся палубу. — Интересно, это день или ночь? Солнце и луна находятся на небе одновременно. Птицы поют, как будто приветствуют утро. Это межвременье: ни то, ни другое. Граница во времени.
Ее кавалер предложил руку, и Рохейн протянула свою, слегка коснувшись его кружевного манжета. Герцог Эрсилдоун, Королевский Бард, оказался человеком учтивым. Он понравился Рохейн с первой их встречи.
— Ваши слова о границах, — начал Бард, — напомнили мне одну старую сказку. Не хотите ли ее послушать? Мне кажется, это ни с чем не сравнимое удовольствие — рассказывать что-нибудь прекрасной даме в такой вечер, да еще на такой высоте.
— Это большая честь для меня, сэр, послушать сказку, рассказанную самим Королевским Бардом.