Леди полночь

Клэр Кассандра

Эмма наклонилась к Кристине, когда стило задело ее кожу, утешая себя фактом, что кожа все еще была на месте.

– Было странно быть пойманной в ловушку там, с Малкольмом, - начала она.
– Главным образом, он просто хотел рассказать мне об Аннабель. И, знаешь, это странно, но я почти сочувствовала ему.

– Это не странно, - сказала Кристина.
– Это ужасная история. Ни он, ни Аннабель не сделали ничего плохого. Ужасно видеть, как наказывают, подвергают пыткам того, кого

ты любишь; думать, что тебя оставили только, чтобы узнать, что ты сам оставил...
– Она дрожала.

– Я не думала об этом в таком ключе, - отметила Эмма.
– Ты думаешь, что он чувствовал себя виноватым?

– Я уверена в этом. Любой чувствовал бы себя подобным образом.

Эмме было больно думать об Аннабель. Она была невинной жертвой. Надо надеяться, что она ни о чем никогда не знала, никогда не знала об усилиях Малкольма воскресить ее.

– Я сказала ему, что он был таким же плохим, как Конклав, и он очень удивился.

– Никто не является злодеем в собственной истории.

Кристина отпустила Эмму, сделав паузу, чтобы изучить нарисованную ею лечащую руну. Боль в руке Эммы постепенно отступала. Она знала, что руна, нанесенная Джулианом, будет, скорее всего, более эффективна, но после того, что произошло с руной выносливости, она не позволяла ему рисовать на себе знаки перед остальными.

Джулиан. Через плечо Кристины она видела, как парень стоит около автомобиля. Он держал свой телефон рядом с ухом. Она видела, как погас экран, после чего телефон оказался в его кармане.

– Итак, сигналы снова работают?
– спросил Тай.
– Кому звонил?

– Пицца, - ответил Джулиан.

Все уставились на него. Как и многие из них, Джулс был грязным, длинная царапина растянулась вдоль щеки, волосы были запутаны. В лунном свете его глаза отливали цветом подземной реки.

– Я подумал, что мы все были бы не против перекусить, - сказал он с той обманчивой мягкостью, из-за которой Эмма начинала понимать, что происходящее на поверхности не соответствовало тому, что творилось в голове Джулиана.

– Мы должны идти, - сказал он.
– Крах места пересечения лей-линий означает, что Конклав будет способен увидеть темное волшебство, произошедшее на этом месте на карте. Когда мы вернемся, я не думаю, что нас оставят одних.

Они спешили вернуться: Ливви держала Октавиана на коленях на заднем сидении Тойоты, Диана, тащила Кристину и Диего в грузовик, который она скрыла в кустах. Киран предложил Марку снова использовать его коня, но Марк отказался.

– Я хочу поехать со своими братьями и сестрами, - сказал он.

Джулиан повернулся к Кирану. Глаза фейри были пустыми, безэмоциональными. Джулиану было жаль, что он не видел, насколько сильно

любил его брат: Кирана, который тепло и по-доброму относился к Марку. Ему было жаль, что он не может поблагодарить Кирана за то, что не оставил Марка одного в охоте.

Ему было жаль, что он не чувствовал меньше ненависти в своем сердце.

– Ты не должен возвращаться с нами, - сказал Джулиан.
– Мы больше не нуждаемся в вашей помощи.

– Я не уйду, пока я не буду уверен, что Марк в безопасности.

Джулиан пожал плечами.

– Как хочешь. Когда мы вернемся, не входи в Институт, пока мы не разрешим. У нас были проблемы только из-за борьбы с вами.

Киран поджал губы.

– Без меня вы были бы побеждены этой ночью.

– Вероятно, - отметил Джулиан.
– Я буду вспоминать о том, насколько благодарен вам, каждый раз, когда буду видеть шрамы на спине Эммы.
– Киран вздрогнул. Джулиан отвернулся и пошел к автомобилю. Диана возникла перед ним, выставив руку перед собой.

Она была обернута в тяжелую шаль, кровь на ее лице пестрила, словно веснушки.

– Конклав может поджидать тебя, - сказала она без преамбулы.
– Если хочешь, я возьму вину на себя и буду надеяться на их милосердие.

Джулиан смотрел на нее несколько минут. Он так долго жил по строгим правилам. Защищал Тавви, Ливви, Тая, Дрю. Защищал Эмму. Недавно круг немного расширился, теперь он защищал Марка, потому что Марк вернулся, как и Кристину, ведь Эмма так полюбила ее.

Это была своего рода любовь, которую могли понять немногие. Она была всеобъемлющей, и она могла подавлять, а значит, могла быть жестокой. Он разрушил бы целый город, если бы думал, что город представляет некую угрозу его семье.

Если бы тебе было двенадцать, и ты был бы единственным, кто стоит между твоей семьей и уничтожением, ты бы незамедлительно это сделал.

Теперь он со всей своей концентрацией, которую смог собрать, думал, что произошло бы, если бы Диана попыталась взять вину на себя - он рассмотрел идею, перевернул ее в голове и отклонил.

– Нет, - сказал он.
– И это не проявление доброты. Просто не думаю, что это сработает.

– Джулиан...

– Ты что-то скрываешь, - сказал он.
– Ангел знает, что тому, что ты все еще скрываешь, есть причина. Причина, по которой ты не смогла взять на себя обязанности главы Института. Так или иначе, ты ничего об этом не расскажешь. Ты хорошо скрываешь это, но плохо лжешь. Они больше не будут тебе верить. Зато поверят мне.

– Итак, ты уже знаешь, что им рассказать?
– спросила Диана, ее темные глаза расширились. Джулиан ничего не ответил.