Леди-послушница
Шрифт:
– Милдрэд, – прошептал принц.
Он смаковал ее имя, как особое лакомство.
Эта девушка была совсем не то, что женщины, известные ему ранее: сторонящиеся его чопорные дамы королевы Мод, замученные работой и постоянными родами хозяйки небольших маноров или проститутки, которых присылали принцу, когда он вошел в возраст и ему потребовалось ощутить себя мужчиной. Даже продажные девки брезговали им: насильственно улыбались, но он замечал ужас в их глазах, когда они смотрели на его изъеденное рубцами лицо. И та красивая нарядная принцесса, которую привезли ему из Франции, не скрывала своей гадливости к мужу. Немудрено, что и он, чувствуя ее отвращение, долго не мог в должной мере проявить себя на супружеском ложе с этой холодной, отстраненной женщиной. Зато позже он открыл, что
Юстас вспомнил все, что знал об Эдгаре. Некогда тот сам был графом Норфолкшира, но уступил этот титул Бигоду, что, впрочем, мало сказалось на его положении, настолько он был уважаем, влиятелен и богат. У него имелось немало маноров в Денло, он вел торговые дела с тамплиерами и пользовался их поддержкой, владел одним из лучших в Англии замков, ему везло во всех начинаниях, а особенно славились его великолепные лошади и разводимый им скот всевозможных пород. Его почитали и принимали при дворе – и это притом, что Эдгар редко вмешивался в эту бесконечную войну, благодаря чему имел прозвище Миротворец. Однако когда после битвы при Линкольне король Стефан оказался пленен своей соперницей Матильдой [38] , именно Эдгар нашел средства для сбора войск под началом жены Стефана Мод, что дало возможность завербовать наемников с континента. Да, Эдгар был саксом, но находился в такой силе, что служил немалым препятствием на пути Юстаса, желавшего завладеть Милдрэд. А она… И принц опять стал вспоминать ее ножки, ее соблазнительную грудь, которой любовался на пиру во Фрамлингеме, ее кожу…
38
Битва при Линкольне состоялась в 1141 году.
Но когда дверь отворилась и в покой вошел брат-лекарь Годвин, лицо Юстаса было невозмутимым.
– Вы позволите войти, милорд?
Брат Годвин, как и все храмовники, носил длинное белое одеяние, только без алого восьмиконечного креста, полагавшегося рыцарям-тамплиерам, и по одежде его скорее можно было принять за цистерцианца [39] .
– Чем ты будешь меня сегодня лечить? – спросил Юстас после того, как Годвин внимательно оглядел его распаренное лицо и стал толочь в ступке какие-то смеси.
39
Цистерцианцы – монашеский орден, представители которого носили белые сутаны.
Ранее принца мало интересовало, каким образом лекарь намерен прогнать его болезнь, да и устав ордена предписывал братьям не болтать. Однако этот лекарь, выслужившийся благодаря своему умению врачевать, уже не единожды нес наказания за неумение держать язык за зубами. Вот и теперь, смешивая снадобья, он говорил не умолкая, словно тут, подле своего пациента, мог выплеснуть скопившийся за день вынужденного молчания поток слов. Юстас узнал, что настойку из чистотела тот смешивает с крепким вином, добавляет в смесь измельченную крапиву, амброзию и дудник желтый, листья маргаритки, способные глубоко очищать гнойнички, еще вяжущее снадобье из подлесника и некие иные травы, свойства коих Годвин досконально изучил, а также плесень, много плесени.
– Что? – удержал уже поднесенную к его лицу руку Юстас и опасливо покосился на маленькую деревянную лопаточку, на которой лежала липкая зеленоватая смесь. – Ты сказал – плесень?
Годвин вздохнул:
– Милорд, плесень – это один из важнейших ингредиентов лекарства. Братья
Это напоминание заставило Юстаса подчиниться, ибо только тут ему смогли оказать помощь: кожа подсыхала, и старые рубцы хоть и не сходили, зато светлели, а свежие язвочки заживлялись.
Когда он уже выбрался из лохани, Годвин все продолжал болтать: дескать, Юстасу следует держать смесь на лице, пока та не подсохнет и не отпадет сама, а назавтра они повторят процедуру.
– Скажи-ка мне, любезный, – прервал его принц, кутаясь в длинный халат со шнуровкой, – какие дела связывают с братьями ордена Храма Эдгара Гронвудского?
Юстас опасался, что подобный вопрос вызовет настороженность, но брат Годвин принялся беспечно пояснять:
– Некогда Эдгар сам носил белый плащ с крестом. Потом он вышел из братства, но остается светским побратимом ордена. Ныне же он должен сопровождать наших новобранцев на континент, оттуда те переправятся в Святую землю. Выполняет он и кой-какие иные поручения, но это уже меня не касается.
Это было понятно: английские дома ордена не только отправляли в Палестину новобранцев, но и пересылали на судах под охраной денежные средства, лошадей, зерно, металлы и дерево в расположенные на континенте прецептории [40] .
– Так Эдгар надолго уедет? – осторожно спросил принц.
– Наш флот будет делать остановки во Фландрии, Нормандии и Бретани. Думаю, Эдгар сопроводит суда до Ла-Рошели, где у него несколько своих виноградников. Обычно гронвудский барон забирает там принадлежащие ему вина, получает товары из тамошней прецептории и ведет суда назад. Вся поездка займет около полугода. Но… О Пречистая Дева! – вдруг всполошился Годвин. – Не слишком ли много я наболтал вам, милорд? Будьте снисходительны, не сообщайте о том, что я вам столько всего поведал.
40
Прецептория – крупная община тамплиеров в Европе.
– Как и о том, что один из братьев ордена был столь красноречив после вечерней мессы, когда уже строжайше запрещается разговаривать, – отозвался Юстас, укладываясь на жестком топчане у стены и натягивая на себя чистую белую овчину. Скосив глаза на застывшего лекаря, он усмехнулся. – Ты думаешь, у принца Англии только и забот доносить комтуру о болтовне его лекаря?
Годвин потупился, потом подал принцу отполированное медное зеркало. При свете масляного светильника Юстас почти с отвращением разглядывал свое лицо, измазанное зеленоватой массой. Сейчас он себе напоминал какого-то тролля, а не человека.
– А дочь гронвудского барона тоже едет с ним? – вдруг спросил он.
– О нет. Леди Милдрэд остается в Англии. Однако Эдгар заранее договорился с братьями, что они препроводят девушку морем в Бристоль. Видите ли, юная леди твердо решила посетить одну из западных женских обителей. Кто знает, может, это было повеление свыше и Милдрэд однажды примет постриг.
– Неужели гронвудская леди решила стать монахиней?
– Доброе дело, доброе, – закивал лекарь. – Кто лучше подойдет для служения Богу, чем сия чистая, непорочная девица?
Пораженный Юстас молчал. Такая красивая, богатая, полная жизни девушка – и монахиня! Вслух же спросил иное:
– Братья будут провожать ее до самого места назначения?
– Да, милорд. Решено, что когда наша флотилия выйдет в море, дочь Эдгара будет плыть на одном из судов. Потом у мыса Фореленд флотилия отправится на юг, в то время как специально зафрахтованный корабль пойдет по Английскому каналу [41] до Бристоля, увозя леди Милдрэд и обязавшихся охранять ее братьев ордена. Вам удобно, ваше высочество? – спросил он, поправляя набитые овечьей шерстью подушки в изголовье принца.
41
Английский канал – Ла-Манш.