Леди Роз
Шрифт:
Потом наступил дождливый март, и однажды я услышала вдалеке стук копыт. Подойдя к окну спальни, я вгляделась в туманный горизонт, увидела группу всадников с эмблемами грифона, быстро спустилась по потертым деревянным ступеням во двор и стала ждать, не обращая внимания на изморось.
Джон проехал ворота, остановил Саладина и спешился, а Том достал из тележки щенка Роланда. Я подбежала к Джону, взяла его за руку и тут же заметила, что ему не до разговоров. Оставив эскорт на попечение Джеффри, я провела мужа в нашу комнату. Он сел на подушки у камина и устало посмотрел на меня.
– Что, милый? Что случилось? Он вздохнул:
– Исобел, я еду из Понтефракта и смогу провести здесь только одну ночь… Эдуард высадился в Ревенсперге и идет к Йорку, – чтобы набрать там армию… Завтра я должен соединиться с Уориком, который собирается выступить на север, чтобы перехватить Эдуарда.
– Из Понтефракта? – с изумлением повторила я. Если в момент высадки Эдуарда в Ревенсперге Джон находился в Понтефракте, то почему не вступил с ним в битву? До Ревенсперга оттуда рукой подать… – Набрать армию? Значит, Эдуард не привел ее с собой?
– Нет. У него меньше тысячи человек.
«Джон, – прозвенело у меня в мозгу, – но у тебя в Понтефракте больше шести тысяч! Почему ты не начал сражение, когда он высадился? Почему позволил ему отправиться в Йорк?»
Должно быть, взгляд отразил мои мысли, потому чТо Джон легко прочитал их.
– Исобел, с ним был Дикон… А даже если бы и не был, я все равно не смог бы напасть на них. Нас было втрое больше. – В его глазах стояла боль. – Отец и Томас тоже сражались с троекратно превосходившим их врагом. Клиффорд вышел из стен Понтефракта, чтобы убить их. Я был бы не лучше Клиффорда. – Он закрыл лицо руками. Я отвела их.
– Успокойся, любимый… Ты поступил правильно. Ты всегда поступал правильно. Ничего другого ты сделать не мог. – Я наклонилась и поцеловала его в русую макушку, ныне подернувшуюся серебром; в июне ему должно было исполниться сорок. – Давай не будем тратить время попусту. Забудем обо всем, кроме нашей любви. – Я привлекла его к себе, и мы легли в постель.
Очнулись мы в темноте от звука рога, призывавшего на ужин. Вино текло рекой, и от взрывов хохота дрожала крыша. Джон не сводил с меня глаз, словно пытаясь запомнить каждую мою черточку, каждое слово и каждое движение. От его печального взгляда у меня разрывалось сердце.
– Любимый, мне хочется исполнить для тебя танец, как тогда, в Донкастере, – сказала я.
– Да, танец… – Джон повернулся, подозвал слугу и что-то шепнул ему.
Человек исчез и вскоре появился на балконе. Музыка умолкла, а затем менестрели ударили по струнам. Зазвучала мелодия нашего первого танца в замке Таттерсхолл – дикая и веселая мелодия, почему-то всегда напоминавшая мне о безбрежных вересковых пустошах. Джон встал и коротко поклонился.
– Леди Исобел, прошу оказать мне честь и принять приглашение на танец, – звучно сказал он, повторив слова, которые я услышала от него в вечер нашего знакомства. С той минуты я полюбила его голос, в котором слегка чувствовался северный акцент.
Джон вывел меня на середину, и мы встали в позицию. Другие танцоры встали за нами в ряд. Мы сделали короткий шаг в сторону, потом три вперед, два назад и подпрыгнули на месте, но я едва сознавала это. Джон
Стены комнаты раздвинулись, другие танцоры куда-то сгинули, и во всем мире остались только он, я, музыка и яростный ветер, гнавший меня то вперед, то назад. Джон опустился на колено, и я медленно обошла его, продолжая держать за руку и смотреть в глаза. Потом повернулась и пошла обратно, погрузившись в воспоминания о юности, времени розовых надежд. Прошлое ожило, моя кровь вспыхнула, и я снова ощутила обжигающие поцелуи, с нежностью вспоминая рожденных мною детей и время, проведенное у камина с мужем, который всегда был моей радостью и утешением.
Темп музыки ускорился; мы снова галопом скакали по пустошам, возвращались в замок, пахнущий корицей, смеялись в объятиях давно мертвых любимых людей, которые выходили нам навстречу и приветливо улыбались. Я была переполнена музыкой, воспоминаниями, близостью любимого и знала, что никогда не забуду ни черточки его лица. Джон поднялся и сделал поворот. Когда он проходил мимо меня, я стояла неподвижно. Потом мы вместе сделали два шага вперед, один назад… Я вспомнила время, проведенное в ожиданиях, сомнениях, тоске… Бамберг, любовь, боль и прощение…
Соединив ладони, мы встали лицом к лицу и двинулись сначала в одну сторону, а потом в другую. Мы были двумя половинками идеального круга, вращавшимися в вечности, вращавшимися, вращавшимися… Мелодия заполняла весь воздух; я не могла отвести от него глаз, не могла убрать руку. Неистовый ветер нес меня в то волшебное место, где с неба сыпались лепестки роз и в ночи горели огненные цветы. Мне не хотелось останавливаться, не хотелось прекращать танец и возвращаться в мир, который я теперь слишком хорошо знала.
Но раздался звон цимбал, и конец настал. Отзвучали последние ноты, и мы остановились, дыша в унисон. Песня кончилась. Мир перестал кружиться, пришло время расстаться и идти своей дорогой. Так же, как было тогда.
Но у нас была еще одна ночь, еще одна ночь. Когда мы отдышались и сели на кровати, Джон кинжалом отрезал прядь моих волос.
– Мягкие, как у ангела, – прошептал он, прижав прядь к губам.
– Откуда ты знаешь? – засмеялась я. – Милый, я тысячу раз говорила тебе, что у ангелов волосы золотые, а не каштановые.
– А ты откуда знаешь? – возразил он, с улыбкой повторив мои слова. – Я никогда не видел ангелов с золотыми волосами. Только с каштановыми.
Я поцеловала его, и мы снова занялись любовью. Мое сердце было наполнено радостью и в то же время ныло от боли.
Утро наступило слишком быстро. Когда мы прощались с Джоном, дети стояли рядом. Он был в полных доспехах; оставалось поднятым только забрало, потому что дорога в Лондон была опасной. В глубине души я знала, почему он проделал такой долгий путь, чтобы встретиться со мной. Когда Джон пошел к Саладину, я не выдержала, разрыдалась, подбежала к мужу и обняла его за шею, пытаясь удержать. Ветер хлестал моими волосами по доспехам, а я из последних сил цеплялась за Джона.