Леди Роз
Шрифт:
Тебе покажется это странным, но я почти слышу музыку, под которую мы танцевали в тот вечер, вижу твои глаза, мерцающие в свете свеч, как драгоценные камни, и ослепляющие меня… Ах, Исобел, я любил тебя эти четырнадцать лет! Ты дарила мне утешение, которое помогало преодолеть все жизненные трудности. Через две недели наступит годовщина нашей свадьбы, и, если сейчас нам придется расстаться, я умру с благодарностью Небесам за любовь и радость, которую они мне подарили.
Но когда я оглядываюсь назад,
Увы, Исобел, я чувствую, что наша последняя свеча догорела. Если предчувствия меня не обманут, скажи детям, как я их любил. Никогда не забывай, как я любил тебя, и знай, что когда я испущу свой последний вздох, то прошепчу перед этим твое имя.
Прости мои прегрешения и обиды, которые я тебе причинил. Каким глупыми беспечным я иногда был! Но если умершие могут возвращаться и посещать тех, кого они любили, я всегда буду рядом с тобой, всегда!
Когда теплый ветерок станет ласкать твою щеку, это, будет мое дыхание, а когда твоего пульсирующего виска коснется холодный воздух, это будет означать, что мимо пролетела моя душа.
Исобел, ангел мой, не оплакивай мою смерть. Думай, что я уехал, и жди меня. Потому что мы встретимся еще раз.
Скреплено моей личной печатью в ночь на четырнадцатое апреля, Пасхальное воскресенье, в год тысяча четыреста семьдесят первый от Рождества Христова, в Барнете».
Словно спохватившись, после своей подписи, сделанной дрожащей рукой, Джон добавил постскриптум:
«Храни тебя Бог, мой ангел. До тех пор, пока мы не встретимся снова».
Внезапно в мире стало очень тихо. В тот день я попросила мойр даровать мне счастливую судьбу; мойры выслушали просьбу и согласились ее удовлетворить.
Какой бы темной ни казалась упавшая на меня тень, я должна была помнить, что мне посчастливилось узнать любовь, которая дается немногим, любовь, которая залила мою жизнь светом так же, как солнце освещает и согревает землю. Сияние этой любви, как всегда, осушит мои слезы, ибо любовь побеждает все, даже время… даже смерть. Я ни о чем не жалею.
Ни о чем.
И все же я не могла побороть надежду на счастливый исход. Битва – еще не конец; если попустит Господь, мы с Джоном увидимся.
Так я думала, сидя на скамье и раз за разом перечитывая письмо мужа. У моих ног лежал Роланд, ветер свистел в тополях, шелестел листьями вязов и буков, трепал хвою елей и лиственниц. Солнце село, птицы умолкли, и откуда-то из-за холмов донеслось пение. В моем мозгу зазвучали давно знакомые слова и фразы и внезапно я поняла, что Джон повторил мои мысли – так, словно знал о моей тайной сделке с Небесами… «Я благодарю
Это совпадение или что-то большее? Я посмотрела на темневшее небо. Джон, где бы ты ни был, я слышу тебя… слышу тебя, любимый… Пусть Господь вернет тебя в мои объятия.
Через три дня мы с детьми работали в саду, собирая хворост. Роланд тявкал и носился вокруг, хлопая ушами. Я выпрямилась, чтобы размять нывшую спину, и вдруг увидела трех всадников, галопом скакавших к дому. Бросив корзину с ветками, я побежала к ним навстречу.
Но мои шаги становились все медленнее. По лицам всадников было видно, что меня ждут плохие новости. Как бы мы ни готовились к худшему, все бесполезно.
Двое были ранены и спешились с трудом. Стараясь держаться прямо, я слушала их рассказ, но у меня что-то случилось со слухом; я слышала только отдельные слова.
– Битва… Барнет… брат короля Кларенс… измена… бросил Уорика… перешел на сторону Эдуарда… яростное сражение… плотный туман… путаница… друг убивал друга… Йорк одолел… Уорик… бежал… убит… Маркиз Монтегью пал в гуще врагов, храбро сражаясь до конца.
Эти слова эхом звучали в моих ушах, как вой ветра. «Маркиз Монтегью пал в гуще врагов, храбро сражаясь до конца. До конца, до конца…»
За спиной слышались веселые крики; дети бегали друг за другом с веточками в руках.
Открыв глаза, я поняла, что лежу в кровати под надзором плачущей Урсулы. Схватив ее за рукав, я попыталась сесть, но она бережно уложила меня обратно.
– Нет, Исобел, дорогая, лежите спокойно, – прошептала она. – Лежите, лежите…
Я смотрела на кусочек голубого неба, видный в окне. Должно быть, после новостей о Барнете мне стало плохо. Вспомнив свою клятву, я сдержала слезы и заставила себя слабо улыбнуться…
«Я – самая счастливая из женщин… Спасибо, Небеса… Спасибо, Джон…»
Едва придя в себя, я вместе с Томом Гоуэром поехала на шотландскую границу близ Бамберга, чтобы увидеться с Диконом, теперь, вторым человеком в стране после самого короля. У меня была неотложная просьба, потому что речь шла о деле чрезвычайной важности.
Когда нас пропустили в шатер Глостера, Гоуэр преклонил колено перёд герцогом Ричардом, а я вернула Дикону кольцо, которое он в детстве дал Джону. Не доверяя собственному голосу, я поручила говорить Гоуэру.
– Милорд герцог, – сказал Гоуэр, – накануне битвы у Барнета милорд дал мне это кольцо и велел передать его миледи, если… если с ним что-нибудь случится. Сказал, чтобы миледи отдала вам это кольцо… мол, вы поймете.
Молодой герцог взял кольцо и долго смотрел на камень. Когда Дикон поднял глаза, они были влажными.
– Леди Исобел, вы знаете, как я подарил ему это кольцо? – мягко спросил он.
Я покачала головой:
– Ваша светлость, он… никогда не рассказывал об этом, хотя носил его… до самого конца.