Леди Смелость
Шрифт:
— Ты и сейчас немногим старше Блейда, но я тебе доверяю.
— Тогда у тебя, старый плут, мозги не в порядке.
Кристиан отдал Саймону перчатки и вошел в зал, громко стуча сапогами по черно-белым мраморным плитам пола. Саймон следовал за ним. В камине уже горели огромные поленья — к ужину зал успеет как следует прогреться. Лягнув попавшийся ему на дороге стул, Кристиан подошел к камину и, положив руки на каминную полку, приблизил лицо к огню.
— Вы поместили ее в комнату для прислуги?
— Да, Кит, но ты уверен, что это правильно?
— Кормили
— Она не спускается в зал, — ответил Саймон. — Оказавшись в этой комнате, она не стала возмущаться, а уселась на диванчике у окна, сложив руки. Знаешь, меня от нее страх берет. Такая молчаливая и спокойная. Она что-то замышляет, это так же точно, как то, что от рыбы воняет.
— А от моего доверенного ничего не слышно?
— Нет пока. Иниго ездил в город послушать, что ему нашепчут твои сороки, он говорит, что большая часть королевской челяди поразъехалась, после того как королева три дня назад отбыла в Хэмптон-корт. Их послали в какие-то другие дворцы. — Саймон помолчал, глядя в лицо Кристиану. — Послушай, Кит, у тебя такой вид, будто ты не спал с Рождества.
Кристиан взял кружку эля, поданную ему Саймоном, и осушил ее. Но от эля усталость его, казалось, усилилась, а мысли стали еще более путаными. Он отказался от второй кружки — предстояло еще увидеться с Норой. Приказав, чтобы ужин подавали через час, он отправился в комнату в башне восточного крыла замка.
В башне было три комнаты, к которым вела лестница в шесть пролетов с крутыми ступенями. Кристиан остановился перед одной из дверей и заметил, что Иниго повесил на нее массивный серебряный замок, что обычно вешался на двери собственных покоев Кристиана в любом из фамильных замков, который он выбирал своим местожительством. Достав из кошеля у пояса ключ, он замер, уставившись на него.
Это происходило опять. Одной лишь мысли, что она находится по другую сторону двери, оказалось достаточно. Пробормотав сквозь зубы ругательство, он уперся руками в дверь. Он пытался представить еретиков, сжигаемых заживо, вздернутых на дыбу, но воображение рисовало ему одну лишь Нору — обнаженную, большеглазую, доверчивую Нору. Если он сейчас не совладает с собой, он откроет дверь и набросится на нее как зверь, сжигаемый вожделением и ненавистью, и вряд ли и он и она переживут этот ад без ущерба для себя. Поэтому он стал думать об отце, вспоминая, как тот положил руку Норе на голову и благословил ее.
Когда боль в паху немного поутихла, он начал декламировать отрывки из «Илиады» на греческом. Прошло много времени, прежде чем он смог выпрямиться и войти в комнату. Первым, на что он обратил внимание, были густые тени, которые лишь местами рассеивал свет уходящего дня, попадавший в комнату через маленькое оконце в нише, и пыль, лежавшая толстым слоем на комоде, на покрывале на кровати, буфете. Он знал, что никто не позаботился о том, чтобы подготовить комнату к прибытию Норы. Загроможденная мебелью, комната казалась маленькой, бонбоньерка.
Нора
— Ты довольна своим новым жилищем? — спроси он, глядя на нее так же пристально, как и она на него.
Она вздрогнула при звуках его голоса и наморщила лоб. Потом оглядела комнату, словно видела ее впервые. Ничто в комнате не задержало ее внимания и она опять перевела взгляд на его лицо, так ничего и не ответив.
— Я спросил, жена, довольна ли ты своим новым жилищем.
— Да, все прекрасно.
Раздраженный тем, что она словно и не заметила жалкой неудобной обстановки, Кристиан предпринял другую попытку:
— А твои слуги, ими ты тоже довольна?
— Кем?
— Слугами, которых я выбрал специально для тебя, — Саймон Спрай, вор-лошадник и плут, Одо Твитч, лженищий и сводник, и, наконец, моя добрая Мег с ее девочками, но с ними ты еще не успела познакомиться.
— Прекрасные слуги, — ответила Нора. — Милорд, пожалуйста, выслушайте меня.
— Единственное, что я хочу от тебя услышать — это имена тех, кому ты служишь. Кому ты отправляла донесения?
— Этого я не могу вам сказать.
— Если мне придется выяснять это самому, тебя ждет наказание гораздо худшее. Скажи мне, и я с миром отправлю тебя в замок Монфор. Ты будешь узницей, но я откажусь… от других своих планов.
Нора протянула к нему руку, но тут же опустила ее. Она сплела пальцы, и он увидел, что глаза ее наполнились слезами.
— Милорд, я умоляю вас выслушать.
Кристиан, давно сдерживавший дыхание, с шумом выдохнул и направился к двери.
— Подождите.
Нарочито медленно он снова подошел к своей маленькой жене и остановился перед ней, скрестив руки и уставившись на нее пустыми глазами. Не говоря ни слова, он ждал, приподняв бровь. Нора не выдержала его взгляда и опустила глаза.
— Я знаю, вы подозреваете меня в том, что я служила епископу Боннеру, но это неправда. С самого начала мы с вами неверно понимали друг друга. Я думала… но я ошибалась, и я не виню вас за то, что я вам не нужна.
— Как любезно с твоей стороны не винить меня за то, что мне не нужна жена-предательница. Нет, ни слова больше. Повторяю: единственное, что мне от тебя нужно, это имя твоего хозяина. Это д'Атека?
— Нет.
Кристиан сузил глаза.
— Я не верю тебе, и мое терпение подошло к концу. Ужин через час. Я приду за тобой и выпущу тебя из твоей клетки.
— Я поем здесь.
— Если ты не хочешь остаться голодной, ты будешь есть там и тогда, где и когда я прикажу.
Он отвернулся, когда она впервые за все время встала со своего места и оказалась настолько близко, что он уловил исходивший от ее волос запах роз.