Леди-Солнце
Шрифт:
Он помнил, что умение говорить с ними, дар убеждения приносили ему в былое время успех, заставляли слушать, верить и идти за ним. Подойдя к широкому окну, он растворил его, посмотрел на собравшуюся толпу и содрогнулся: лица, искаженные злобой, в руках у многих палки, железные прутья. Да, сейчас они ненавидели его с той же страстью, с какой еще совсем недавно любили. Что ж, таковы законы толпы, человеческого стада.
Он попытался заговорить:
— Друзья и соотечественники! Выслушайте меня! Я хочу…
Но они не хотели его слушать, и напрасно он
В ответ неслись яростные враждебные выкрики:
— Иди к нам, Якоб!
— Мы покажем, что намерены сделать с тобой!
— Паршивый предатель!
— Обманщик!
— Разве не стало многим из вас лучше? — пытался он докричаться до них. — Разве я не открыл дорогу вашим товарам в Англию? Разве ткачи не сумели…
Он понимал, что убеждать бесполезно. Они пришли сюда не для того, чтобы слушать, они пришли убивать. В эти минуты им не нужно было благоденствие, они хотели одного — мести. Разделаться с тем, кто был одним из них, а потом вознесся почему-то высоко, дружит с королями и осмеливается командовать ими, решать за них, как им жить. Некоторые уже пытались проникнуть в дом с разных сторон.
— Я обещаю!.. — беспомощно кричал он. — Обещаю принести вам больше процвета…
Чья-то сильная рука ухватила его за плечо. Другие руки вытащили его из окна, бросили на землю. Они топтали его, били палками и железными прутьями. Насмехались.
Все напрасно… Это была его последняя мысль.
С нею он умер.
На борту корабля король Эдуард с нетерпением ожидал вестей от Якоба ван Артевельда и пребывал в беспокойстве и гневе.
И вот он их получил, эти вести. Но не от него, а о нем.
Боже! Он не мог поверить тому, что услышал.
Якоб мертв! Убит! Растерзан в Генте озверевшей толпой. Но ведь этот человек столько сделал для Фландрии!.. Немыслимо! О, люди, как вы жестоки, как неблагодарны! Как не умеете отличать пользу от вреда!.. Просто не верится…
— Тем не менее это так, — отвечал посланец и снова в подробностях рассказал, что произошло в славном городе Генте и как его жители расправились с недавним любимцем, посчитав его не кем иным, как изменником, продавшимся англичанам и призывающим их принца править Фландрией.
Эдуард был совершенно уничтожен. Рухнули его новые планы, растаяла еще одна мечта.
— Он был славным человеком, — сказал король о Якобе. — Честным. Это так редко в наши дни. И он желал своей стране только добра.
Он щедро вознаградил посланца и, отпустив его, сразу же призвал к себе сына.
— Теперь ты видишь, Эдуард, — сказал он ему, после того, как поведал о случившемся, — что воистину человек предполагает, а Бог располагает. Порою кажется, ты вот-вот ухватил что-то, оно уже в руках — но нет!.. Это лишь мечты, видения.
— Отец, разве мы не пойдем туда и не отомстим за смерть друга? — спросил принц.
Король покачал головой.
— Якоб мертв. Ничто уже не вернет его на эту землю. У нас же одна главная цель — завоевать корону Франции. И мы не должны размениваться на малые
— Что же станем делать?
— Сын мой, мы возвращаемся в Англию. И оттуда будем готовить мощную атаку на Францию.
Теперь он станет опираться только на собственные силы. Напрасно он думал, что Францию можно завоевать чужими руками. Он серьезно подготовится и примерно в это же время будущего года вторгнется туда во главе обученной и сильной армии. И не нужно ему никаких союзников.
Слава Господу, сейчас еще действует перемирие. Его нужно использовать как можно лучше.
Филиппа была несказанно рада, что они так скоро вернулись. С самого начала она не одобряла эту затею. Она была огорчена смертью Якоба ван Артевельда, которого любила от чистого сердца и считала незаурядной личностью, и не могла без слез думать о его жене и детях, в том числе о своем крестнике Филиппе, оставшихся без кормильца.
— Почему? — вопрошала она, не рассчитывая на ответ. — Почему люди не могут отличить хорошее от плохого? Разве они не понимают, что такие, как Якоб, не ищут славы и наград, но думают лишь о благе людей и страны?..
Однако печаль о друге не мешала ей испытывать удовлетворение от того, что муж и сын снова с нею, хотя в бочку меда и примешивалась ложка дегтя, так как она хорошо понимала: они здесь не задержатся…
По всей Англии застучали молотки и топоры, загудели кузнечные горны. Мастера делали луки и стрелы, арбалеты, конскую сбрую, ковали мечи, копья, кинжалы, доспехи и другую амуницию. Кузнецы, плотники, шорники, те, кто шил шатры и палатки, не сидели без дела. А раз была работа, то жилось им и их семьям намного лучше, чем раньше.
Они знали, для чего понадобились, для какой цели работают с утра до ночи. Чтобы «прогуляться» по Франции и потом водрузить на красивую голову своего короля французскую корону. Разве он не имеет на нее все права? Ведь он из династии Плантагенетов, а еще ее родоначальник, король Генрих II, владел графством Анжу во Франции, отчего и назывался Анжуйским. К тому же мать Эдуарда разве не дочь французского короля? Французы твердят, что по их закону королевский престол не может перейти к женщине. Но ведь это ИХ закон, а не наш. И Эдуард-то это мужчина, да еще какой!
В общем, англичанам хотелось верить в справедливость притязаний их короля на французский трон — и они верили в это.
Повсюду в стране под стук топоров и молотков, под звон наковален звучали речи о том, что Филиппу Валуа не усидеть на троне, потому как все англичане готовы в любую минуту пойти и посадить на него своего любимого монарха.
К следующему лету наготове была армия из двадцати тысяч воинов, и они не прохлаждались без дела, а учились как следует владеть оружием — луком, копьем, мечом, боевым топором… Они обрушат все это на противника, когда придет срок.