Леди в черном
Шрифт:
– Ну-у-у, что сказать? Привет, восьмидесятые! – Ирка протянула руку и щелкнула по носу-пуговке олимпийского Мишку на картинке, наклеенной на зеркало для маскировки (неудавшейся) облупленного угла.
Рядом с трюмо высилась рогатая вешалка, густо, как сказочное чудо-дерево, поросшая разнообразным барахлом, под ней толпилась незатейливая обувь – тапки, галоши, войлочные боты, разношенные до бесформенности туфли. Дальше тянулся короткий коридорчик, перегороженный шторой на кольцах. Ирка шагнула вперед, отдернула плешивый бархатный занавес, толкнула прячущуюся за ним двустворчатую
– Ну все понятно. На окнах ставни, хозяйка забыла их открыть! Поэтому тут темно, как у негра в… в ночном Томбукту.
Она вернулась, выглянула за дверь, удовлетворенно сообщила:
– Ушли уже, – и тут же выдвинулась наружу.
Я осталась стоять на месте, прислушиваясь к хрусту гравия, треску лопухов и громыханию железа. Судя по звукам, Ирка обошла дом и попыталась открыть ставни. Судя по нерушимому мраку, не преуспела.
– Ставни деревянные, перекладины железные, заперты на навесные замки, – доложила подруга со двора. – А ключ нам оставлен всего один, и он только от входной двери, к амбарным замкам на ставнях не подходит! Вот же бестолочь эта Татьяна!
– Не то слово, – согласился с ней незнакомый женский голос.
Я выглянула за дверь и нос к носу столкнулась со смутно знакомой особой.
– С новосельицем! – полная женщина лет шестидесяти умильно улыбнулась мне и подняла накрытую салфеткой тарелку.
Я потянула носом – очень приятно пахло свежей выпечкой. Кажется, с творогом. И с изюмом. И с ванилью…
– Пирожочки? – облизнулась я.
– Ага. А я Людмила, соседка ваша.
– Я Елена.
– А я Ирина, – подоспевшая подруга протянула руку – думаю, к пирожкам, но соседка поняла это как предложение рукопожатия. – Будем знакомы… Не заметила, как вы подошли.
– Так я не в калитку, а через малинник. – Людмила кивнула в глубь заросшего сада. – У нас же там проход между участками открыт. Ефимыч начал забор менять, старые доски снял, а новые не набил еще…
– А кто у нас Ефимыч? – насторожилась я.
– Так тоже квартирант. – Соседка вскинула голову и подбородком указала на островерхую крышу. – В мансарде живет, еще спит, наверное. Проснется – познакомитесь.
– И попросим ключ от замка на ставнях. – Ирка нашла решение проблемы и обрадовалась. – А пирожочки с чем?
– Так с творогом и сухофруктами. – Людмила деловито шагнула в дом, но тут же отступила. – Темно-то как, и псиной попахивает… Давайте мы лучше тут!
Она отошла к дощатому столу, вкопанному под яблоней, поставила на него тарелку, села на лавку и жестом пригласила нас присоединиться.
– А у меня горячий чай, – запасливая Ирка достала из своей торбы термос, запаянную в целлофан стопку новых бумажных стаканов, пластиковые ложки и шоколадку.
Я вынула из сумки упаковку влажных салфеток.
Общими усилиями мы моментально организовали чаепитие на свежем воздухе. Хотя мне показалось, что наличие у нас бумажных стаканов и пластиковых ложек соседка расценила как признак крайней бедности, а не похвальную предусмотрительность.
– Ну ничего, у Зины нормальная посуда
– Но что-то уже утащила? – встревожилась я.
Если дочь нашла мамины кольца, ничем мы батюшке Александру не поможем. Сам пусть бодается с родней усопшей, доказывая, что золото обещано храму, а святой Георгий – наследник первой очереди.
– Так прилетела как ошпаренная, едва о смерти мамки узнала! – Людмила широко расставила пышные локти, низко нависла над столом и заговорила заговорщицким шепотом: – То годами не являлась, разве только чтоб поскандалить, а тут вихрем примчалась! И нет чтоб мамку оплакать, куда там! Скорей давай в шкафах шуровать, пока другие наследники не подоспели. У Зины же еще два сына, но оба далеко живут. Да и нормальные они, у мамки денег никогда не просили.
– А Танька, значит, просила? – Ирка так заинтересовалась, что забыла про свой недоеденный пирожок. Так и застыла с ним в одной руке, с ложкой в другой – чисто императрица с державой и скипетром!
– Просила? Нет! – соседка помотала головой, на которой от резкого движения пружинисто запрыгали тугие колечки химической завивки. – Она не просила, а требовала! Орала, даже матом Зину крыла: «Ты, такая-растакая, родила меня, а подумала, как я жить-то буду? На какие шиши? Многодетная мать, так тебя и растак! Нищеты наплодила, безмозглая, обрекла меня голодать…» А вы видели ее, ту голодающую? Девка кровь с молоком, здоровенная, как лосиха! – Людмила фыркнула и сердито надкусила пирожок. Это заметно ухудшило ее дикцию, и часть сказанного дальше я не разобрала.
– Так что она унесла-то? – нетерпеливо уточнила Ирка.
– Машинку швейную зингеровскую, отрезы шерстяные и габардиновые стопкой, хрусталь мамкин, икону бабкину еще, – соседка живо загибала пальцы. – Добро в такси загрузила, а в дом взамен собаку здоровенную посадила, чтоб, значит, если у кого еще ключ есть, не вошли.
– А у кого еще есть ключ от дома? – вмешалась я. – Нам бы знать, может, надо замок поменять для пущего спокойствия.
– Да что у вас брать-то? Посуду одноразовую? – хихикая, Людмила затряслась, как желе. Потом посерьезнела: – Или вы за себя беспокоитесь? Так вы не бойтесь, у нас тут лиходеев нет. Да и батюшка за вас словечко замолвил, просил не обижать. А мы не люди, что ли? Поможем, если что, завсегда обращайтесь. Ко мне вон прямиком через малинник можно, по-свойски, без церемоний.
– Постараемся не злоупотреблять вашей добротой. – Судя по тону, Ирка обиделась. Не иначе как на упоминание одноразовой посуды.
Я незаметно наступила ей на ногу под столом – не время для гордости и предубеждений, мы тут не просто так социализируемся, а расследование ведем! Подруга спохватилась:
– Но спасибо за предложение.
– И отдельная благодарность – за эти прекрасные пирожки! – добавила я.
– Завтра с капустой напеку, – пообещала Людмила.
– Вот это, я понимаю, добрососедские отношения! – восхитилась я. – Вы, наверное, с Зинаидой дружили, да? Что с ней случилось? Она как-то внезапно умерла?