Леди в наручниках

Голдсмит Оливия

Новый век принес новые социальные проблемы, связанные с тюрьмами. Без сомнения, рост численности заключенных в женских тюрьмах создает серьезные трудности и увеличивает бремя налогоплательщиков. Но превращать это в возможность получения прибыли — ложный путь. В центре нашего внимания должны оказаться бесчисленные проблемы этих женщин. Любой другой подход приведет к катастрофе».

Сейчас Гвен испытывала пьяную гордость за свой доклад и свою работу в Дженнингс. Ей захотелось немедленно действовать, и она решила прогуляться в жилой отсек. Камеры заперли уже больше

часа назад, значит, она никого не встретит, а главное, никто не подойдет близко и не почувствует запах джина. На всякий случай, Гвен все-таки зашла в туалет, чтобы почистить зубы и сполоснуть лицо холодной водой, затем надела пиджак и, расправив плечи, направилась к камерам.

После отбоя у заключенных было всего несколько минут, чтобы занять свои места, затем решетки закрывались и охранники проводили перекличку. После этого полчаса давалось, чтобы приготовиться ко сну, и свет выключался. Тюрьма погружалась во мрак, были слышны только приглушенные звуки, нарушающие предписанную тишину: храп, стоны и всхлипывания. Плакали здесь каждую ночь. И будут плакать еще больше, если «ДРУ Интернэшнл» захватит ее тюрьму…

А может, ей лучше уйти на пенсию, пока ее об этом не попросили? Каждое совещание с людьми из «ДРУ Интернэшнл» проходило хуже, чем предыдущее. Все ее возражения они принимали со снисходительной усмешкой. Да она и сама слышала в своем голосе истерические нотки вместо уверенности в своих аргументах.

Неожиданно Гвен зацепилась каблуком за неровность на бетонном полу, потеряла равновесие и упала. В последний момент ей удалось выставить вперед руку, чтобы не разбить лицо, но удар получился сильный. Гвен ударилась виском и потеряла сознание, не успев даже позвать на помощь.

Она очнулась, почувствовав, что чьи-то сильные руки поднимают ее.

— Что с вами, Хардинг? — спросила Мовита Уотсон. Голова у Гвен кружилась, но говорить она все-таки могла.

— Со мной все в порядке, а ты почему не в камере?

— Была в медпункте, у меня месячные, — ответила Мовита.

Гвен потрогала голову и нащупала вздувшуюся шишку, а вокруг нее что-то липкое, наверное, кровь.

— Кажется, я упала, — пробормотала она.

— Держитесь за меня, все будет нормально, — сказала Мовита.

Гвен тяжело оперлась на нее и, только поднявшись, заметила рядом растерянного Роджера Кемри.

— Я и так в порядке, — солгала она. — Спасибо, все нормально.

Гвен сама не понимала, правду ли говорит. Хотя сильно болела голова и дрожали ноги, но, видимо, джин сильно смягчил удар.

— Я отведу вас в контору, — предложила Мовита. — Все будет хорошо, мы справимся сами, — сказала она Кемри. — Идите.

— Правда, миссис Хардинг? Я могу идти?

— Идите.

Все-таки ей повезло, что это оказался Кемри, а не Дуг Славите или этот садист Бирд, которые еще до рассвета раззвонили бы о ее падении на всю тюрьму. Кемри — хороший парень, он будет молчать. Хотя зависеть от него было стыдно.

Опираясь на Мовиту, Гвен медленно шла к кабинету. С каждым шагом боль все сильнее отдавалась в голове. У двери Гвен вынула из кармана

ключи, но Мовита забрала их у нее и сама открыла дверь. Вопиющее нарушение режима! Как, впрочем, и то, что она одна ходила в медпункт после закрытия камер. Мовита включила свет левой рукой, правой продолжая поддерживать Гвен, а затем усадила начальницу в кресло.

— Сидите здесь, — сказала Мовита. — А я принесу лед, мы приложим его к шишке.

Гвен прислушалась к удаляющимся шагам Уотсон. Она хорошо представляла, что происходит в ее хозяйстве, и знала, как ценится в тюрьме лед. Мовите потребуется время, чтобы добыть его. Значит, она успеет. Гвен достала бутылку и сделала глоток. Небольшой. Ей это было необходимо.

Когда Мовита вернулась со льдом, Гвен лежала головой на столе. Она не чувствовала боли, но не могла двинуться. Последний глоток доконал ее.

— Извини, — сказала она Мовите. — Я плохо себя чувствую.

Мовита бережно подняла ее голову и приложила к виску лед.

— Я приготовлю вам кофе, — сказала она. — Подождите минутку.

Теперь под головой Гвен лежал лед. Сначала он приятно холодил, затем место ушиба начало ужасно болеть. Но поднять голову Гвен была просто не в силах, хотя мысли ее оставались ясными. Если Мовита готовит кофе, значит, она поняла, что Гвен выпила. «Но ведь она должна понимать, как я тяжело работаю и какой стресс я переживаю, — думала Гвен. — Я борюсь за всех, и за нее тоже!»

Когда Мовита вернулась, Гвен заговорила.

— У нас тут все просто ужасно, — объяснила она Уотсон. — Поэтому я… так плохо себя чувствую.

— Мне очень жаль, — спокойно ответила Мовита, расчищая место на столе, чтобы поставить кофе.

— Да нет же, ты ничего не поняла! Это кое-что новое. Скоро в Дженнингс может случиться нечто действительно ужасное.

— Не волнуйтесь, миссис Хардинг, — терпеливо, словно успокаивая маленького ребенка, сказала Мовита. — Пока я здесь, ничего страшного не случится.

Гвен попыталась поднять голову.

— Я не пьяная! — раздраженно проговорила она. — Я совершенно серьезно…

Мовита поднесла чашку с кофе к губам Гвен.

— Запах тоже помогает, — сказала она. — Просто вдыхайте аромат, а потом попробуем отпить глоточек.

— Дженнингс могут приватизировать! — выпалила Гвен. — Штат продаст нас всех с потрохами!

«Господи, что я делаю?! — мелькнуло в голове. — Я же не должна была никому говорить об этом…»

Мовита перестала суетиться и в первый раз посмотрела прямо ей в глаза.

— Приватизировать? Что это значит?

С огромным усилием Гвен все-таки удалось поднять голову. Какое облегчение поговорить об этом с Мовитой!

— Есть такая компания, «ДРУ Интернэшнл». Те самые чужаки, которые приходили сюда. Они хотят купить Дженнингс.

«Проклятье, — подумала Гвен, — я совсем пьяная». Она знала, что не должна продолжать, но какая-то не зависящая от нее сила заставляла ее говорить.

— И условия после этого будут гораздо хуже. Это просто чудовищно. — Глаза Гвен наполнились слезами, губы дрожали. — Я этого не вынесу…