Ледник
Шрифт:
Тянувшиеся вереницей облака отбрасывали тени на влажные поля, которые то темнели, то опять озарялись светом солнца; оно, словно огненное колесо, пробивалось сквозь тучи, обдавало всю землю огнем, оплодотворяло ее и снова исчезало. Облака дышали над землею, словно привидения странствующего моря, проносились над холмами, как бы преследуя друг друга; их подгонял влажный ветер, насыщенный запахом земли.
А
Медленно, точно опьяненный, подымался он в вышину, то в свете, то в тени, но не переставая заливаться песнью – би, би-бибиби-би, би, – пока, словно увлеченный грезой и с сердцем, расширившимся от вдыхаемого воздуха, не поднимался так высоко, что совсем тонул в облаках и солнечном сиянии. Теперь как будто пел сам влажный воздух над полем, где журчали и пускали пузырьки прозрачные быстрые ключи…
И ночи были теплые. Жабы сидели по горло в воде и, как маленькие болотные тролли [11] , лаяли на отражение солнца в пустынных пока водах; на дне выпускали зеленые коготки черные крючковатые корни аира, а к воде склонялись ивы в почках, закутанных в серенькие шубки на случай перемены погоды. Прилетели перелетные птицы. Все пускало ростки, побеги.
11
Тролли – сказочные существа, напоминающие наших леших. Живут в лесах, горах.
Свейн заслушался песни жаворонка и решил остаться, чтобы вырастить тут своих детей и отдать им во владение эту землю, которую впоследствии назвали Данией. Свейн поселился на уютном фьорде при устье реки. По всей долине тянулись болота и леса, а за холмами начиналась вересковая степь.
Дети Свейна, как только начинали ползать, целые дни мелькали в вереске светлыми макушками, знакомясь с предметами окружающего мира. controlБольшие булыжники, то одинокие, и каждый со своей особой физиономией, то жавшиеся по-товарищески в кучки, останавливали внимание малышей, которые, заложив ручонки за спину, простаивали перед такими немыми громадами подолгу, в ожидании – чем они себя покажут.
С другими же предметами они быстро осваивались: и с самим вереском, похожим на железное дерево, усыпанное маленькими чешуйчатыми розами, и с вечнозелеными листьями брусники, похожими на маленькие лодочки, и с багульником, обильно усеянным тонкими, странно пахнущими шишками. Дрок цвел огненными цветами, а потом весь обвешивался большими черными струпьями, похожими на обгоревшие мечи: отчего бы им уж не вырасти длиной в аршин и не висеть на вершине высокого дерева! Пестрые кукушкины слезки высились в сторонке своими похожими на смоковницы стеблями, плауны ползли по шершавому ковру под вереском и посылали на разведку туда и сюда длинноголовые ростки; это были самые ребячливые, зелененькие деревца в вересковой роще.
Дети никогда не слыхали, что все эти искалеченные непогодой растения были когда-то тропическими деревьями в лесу, росшем на этом самом месте; но они все-таки отлично знали это. Смакуя веточки вереска, они сразу узнавали, что он высокого происхождения, уроженец жарких мест, – такой он был горьковато-ароматный.
Они понимали, что и можжевельник знавал лучшие времена. И они любили в играх воображать осоку пальмой, вздымающей к небу свои блестящие угловатые плоды, величиной с целые хлебы.
Теплыми летними днями, когда задыхающееся стрекотанье кузнечиков слышалось в вереске повсюду и нигде, в раскаленном воздухе степи вдруг появлялись миражи – рощи и озера; дети ясно различали там исполинские деревья и находили этот большой воздушный лес вполне естественным.
А просыпаясь светлыми ночами, дети иногда вспоминали свои круглые камешки, которые лежали в степи, как телята в стойлах, и, верно, скучали в одиночестве.
Дети подымали головки и выглядывали в светлую мглу ночи; и в полусонной, но прозорливой душе легкой паутинкой проносились видения, отблеск исчезнувшего чуда прошлого, – на севере в эти светлые ночи как будто вырастал тропический лес.
Детство – вот потерянная земля.
На этом заканчивается миф о Дренге.