Ледовая армия

Погуляй Юрий Александрович

Народу в столовую набилось много. Полтора десятка Клинков, пяток матросов-инструментариев из костяка команды, около десятка солдат плюс девять наемников и огромная пестрая толпа разрозненных, раздробленных последними событиями людей. Здесь были как мои ровесники, так и мужи преклонных лет. Я увидел несколько женских лиц. Мне показалось, что здесь собралось почти сто человек.

Сто жизненных путей, приведших сто душ в брюхо одного ледохода. Я смотрел на тревожащихся людей, изучал бьющиеся в воздухе щупальца сокрытых чувств и поражался сложности

этого мира. Не секрет, что многие в детстве считают себя центром вселенной. Не секрет, что рано или поздно истина накрывает почти каждого. Но всеобъемлющее понимание собственной незначительности в окружающем мире приходит не многим. А ведь это очень просто: наши личности — лишь детали на границечужого ландшафта.

Когда пришел капитан — щупальца затихли, пожелтели. Их суета застыла в вязком киселе, и я закрыл глаза, вслушиваясь в эмоции команды. Фарри похлопал меня по спине в знак поддержки и протиснулся мимо моряков поближе к Рубенсу.

— Джентльмены, дамы, — начал Монокль. Он забрался на составленную из столов трибуну, огляделся, словно проверяя, все ли пришли. Я слышал, как скрипят его сапоги, когда он переносит вес с ноги на ногу. — Я не люблю говорить много громких слов. Я вообще не люблю говорить, но сегодня придется. Накопилось много вопросов, много недовольства. Это весьма неудивительно, если учитывать, в какой ледовой ловушке мы оказались.

Кто-то прокомментировал слова Рубенса, наверное, это была острота, но никто не отреагировал. Все слушали капитана.

— Я должен был давно собрать нас всех здесь, в одном месте. И совсем по другому поводу. Ведь мы наконец-то сделали то, чего так долго ждали. Я, мастер Жерар, Ванс, — Монокль махнул рукой, и ему вяло ответил седовласый моряк лет шестидесяти. — Пять лет, да?

— Да, Барри. Я даже думал, что помру в порту, так и не выбравшись на лед, — глухо ответил старик.

— Ну, теперь можешь быть спокоен, в порту не помрешь, — улыбнулся Монокль.

— Да, теперь у меня прямо выбор, — хохотнул в ответ Ванс.

Я слушал. Тревога команды утихала. А один пухлый и огромный, футов под семь, мужчина с радостной детской улыбкой захлопал в ладоши. По нему скользнуло несколько угрюмых взглядов, но он их словно и не заметил.

— Пять лет мы втроем ждали. Собирали команду тех, кто будет готов. Искали тех, кто будет готов. Ждали тех, кто решится. Я помню всех, кто пришел ко мне на борт. Брал не всех, но тех, кто ступил на главную палубу «ИзоЛьды» — знаю, — продолжил Монокль, — И вот мы в пути уже несколько дней, а я так и не смог ничего сказать.

— Спасибо Братству, — сказал кто-то горько.

— Да, время на месте не стоит. Мир меняется. Но если мы собирались в эту экспедицию, имея только желание, то теперь у нас есть возможности. Я всех поздравляю с тем, что наш путь начался. Пусть и начался он не очень хорошо.

— Ну, положим, кроме желания некоторые из нас привнесли кое-что большее, — сказал молодой паренек с печатью баловня судьбы на лице. Улыбка в духе «ну, вы же понимаете, о чем я».

Монокль вдруг усмехнулся:

— Прости за грубость, Шэйн ан Шуран,

но, конечно, ты прав. Заметь, правда, что таких меценатов на борту семеро. И только ты так старательно об этом говоришь.

Пухлый верзила захлопал в ладоши, а паренек побелел от ярости.

— Что мы будем делать со Жнецом, капитан? — вмешался приятель Шэйна, его ровесник с затуманенным взором любителя «алого камня». Он же положил руку на плечо их третьему спутнику, парню года на два старше меня.

Вид у них был как у детей чересчур богатых родителей.

— Всему свое время. Я вернусь к нему, — похолодел голос Монокля. — Хорошо, Фур-Фур?

Тот хрюкнул, демонстративно перекатил «камень» во рту.

— Конечно, капитан, я ж просто так спросил!— Фур-Фур широко и вальяжно улыбнулся.

— Я напоминаю, что мы все тут не пассажиры. Все мы по мере сил и возможностей составляем команду. У меня нет трех десятков палубных матросов и инструментариев, а кораблю они нужны. Многие помогают, и спасибо им за это. Некоторым из тех, кто вложился в наше путешествие, не помешало бы помочь руками, а не языком.

Шэйна ан Шурана повело от злости, но Фур-Фур сжал его плечо посильнее, так же развязано улыбаясь, как и прежде.

Монокль замолчал ненадолго. Щупальца эмоций почти не шевелились, они потускнели после всплеска неприязни к троице молодых. Лишь чему-то радовался тот пухлый мужик с лицом ребенка. Он качал головой, наслаждаясь каждым словом капитана. То и дело поднимал руки, чтобы похлопать, но человек рядом с ним клал ладонь ему на локоть, и толстяк успокаивался, виновато улыбался.

— Я посовещался с мастером Парри, нашим главным инструментарием, с Биами, ответственным за палубные вопросы, и с Царном Ухайтом, нашим командиром бойцов. Мы приблизительно определились, кто из вас где может быть полезен, так что после собрания будьте внимательнее. Это не приговор.

Он вновь сделал паузу.

— Если вы категорически не хотите копаться с машинами, или же вас пугает насилие, что меня позабавит, вы всегда можете отказаться. Мы после определимся с тем, куда вас пристроить. Главное, запомните: на одних добровольцах мы далеко не уйдем. У нас сорок один человек на борту, уважаемые, сверх тех, чьи роли известны. К сожалению, не все стремятся принимать участие в жизни корабля. Так больше продолжаться не будет.

— Мы договаривались, капитан. Наш отец дал вам столько денег, и мы… — опять подал голос Шэйн.

— Я знаю, о чем договаривался. Не все мои слова адресуются вашей троице богатых балбесов. Договор я держу и насильно никого не заставляю, — отчеканил Рубенс. Тронул указательным пальцем татуировку. — Вы же можете и сами вызваться, верно?

Шэйн ан Шуран нахмурился, потупился. Команда удовлетворенно прожевала его унижение.

— Теперь от организационного, — Монокль все еще смотрел на троицу, ожидая комментариев, но те, наконец, притихли, и Барри продолжил:

— Мы сошли с трактов и двигаемся к Южному Кругу. Этот стрелок, за бортом, немного осложняет нам жизнь, но терять время на его отлов мы не можем. Если это Жнец, то Братство уже знает, где мы.