Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей
Шрифт:
После разговора с братом Михей Соколятник отправился домой к думному боярину Ерофею Батуре, который доводился ему свояком. Ерофей Батура немедленно оповестил всех думных бояр и посадника Степана Твердиславича о том, что ливонцы не соблюдают в полной мере достигнутых осенью договоренностей. Выкупив из плена своих людей и добившись снятия осады с Пскова, ливонцы продолжают держать во Пскове свой гарнизон. Получается, что новгородские послы, ездившие осенью во Псков, были обведены ливонцами вокруг пальца. Ливонский гарнизон лишь для вида удалился тогда из псковского детинца, а когда новгородцы уехали,
«Ливонцы играют клятвами, как малые дети игрушками, – раздраженно молвил в боярской думе Ерофей Батура. – Немцы водят нас за нос и рады, что мы верим им на слово. Этого нельзя так оставлять! Войну с Ливонским орденом нужно продолжить!»
Все думные бояре согласились с Ерофеем Батурой. Получается, что они напрасно не прислушивались к псковским перебежчикам, обосновавшимся в Изборске. Те не раз уже предупреждали новгородцев о том, что ливонцы не спешат покидать Псков.
Глава седьмая
ГОНЕЦ С ЮГА
Великий князь Ярослав Всеволодович пригласил во Владимир своего родного брата Святослава, а также сыновей и племянников. Предстояло обсудить дело наиважнейшее. Из Южной Руси во Владимир прибыл гонец от волынского князя Даниила Романовича с известием, что черниговский князь Михаил Всеволодович, пережидавший татарское нашествие где-то в Польше, а ныне вернувшийся в разоренное татарами Поднепровье, утвердился в опустошенном Киеве.
Еще накануне Батыева вторжения на Русь между Ольговичами и южными Мономашичами случилась яростная и упорная распря из-за Киева. Черниговские Ольговичи во главе с Михаилом Всеволодовичем едва не одолели в том противостоянии южных Мономашичей. Лишь вмешательство Ярослава Всеволодовича, представителя суздальской ветви Мономашичей, позволило Мономашичам удержать за собой старейший на Руси киевский стол. Потеряв Киев, неукротимый Михаил Всеволодович отнял у Даниила Романовича богатый Галич. Впрочем, отстаивать Галич от безжалостных Батыевых полчищ Михаил Всеволодович не стал. Бросил он на произвол судьбы и свой стольный град Чернигов, уйдя с дружиной и ближней свитой к своим польским союзникам.
И вот давний соперник Мономашичей захватил-таки Киев, дождавшись благоприятного момента.
– Михаил Всеволодович объявил себя старшим князем на Руси и ожидает изъявления покорности от прочих русских князей, – молвил Ярослав Всеволодович, сидя в кресле с подлокотниками. По его лицу было видно, что уж он-то покоряться князю Ольговичу не станет! – Мало того, своего сына Ростислава Михаил Всеволодович собирается посадить князем в Галиче. Даниил Романович намерен сражаться с Ольговичами за Галич и все Понизье, ибо этими землями некогда владел его отец. Князь Даниил просит у меня подмоги, ведь он мне родня.
Жены Даниила Романовича и Ярослава Всеволодовича являлись родными сестрами, а тестем обоих князей был прославленный Мстислав Удатный.
– Коль не помочь Даниилу, туго ему придется, ибо на стороне Михаила Всеволодовича не токмо его черниговская родня, но еще и венгры с поляками, – продолжил Ярослав Всеволодович. – Что присоветуете мне, други? Идти ли мне с полками к Киеву, как пять лет тому назад?
Ярослав Всеволодович взглянул сначала на брата Святослава, сидевшего
Невоинственный Святослав Всеволодович слегка прокашлялся в кулак и промолвил:
– Зряшное это дело, брат. От Киева остались руины да пепел. Купцы суздальские, побывавшие там, жуткие вещи рассказывают! Летом от смрада трупного в Киеве дышать нечем. Мертвецов в развалинах и под пеплом полным-полно, но погребать их некому. Жителей в Киеве осталось всего-то около тысячи человек, а до татарского нашествия было больше пятидесяти тысяч! Уселся Михаил Всеволодович на киевском пепелище великим князем, ну и пусть себе сидит. Нам от его спеси ни жарко ни холодно. Повелевать соседними князьями Михайло все равно не сможет: дружина у него невелика, а собрать хоть какое-то воинство на опустошенных татарами киевских землях у него не получится.
– Родня черниговская поможет Михайле примучить Волынь и Галич, – сказал Ярослав Всеволодович, – благо Чернигов от Киева недалече.
– Чернигов тоже от разорения татарского еще не оправился, – проговорил Святослав Всеволодович, – там из десяти тысяч домов, по слухам, осталось не больше пятисот. Да и все Подесенье вплоть до Трубчевска лежит впусте. Нету ныне у Ольговичей ни людей, ни лошадей для большой войны.
Ярослав Всеволодович посмотрел на своих племянников, Владимира и Дмитрия. По старшинству следующее слово было за ними.
Первым высказался рассудительный Владимир Константинович:
– Ныне татары в Европе бесчинствуют, многих королей и герцогов уже побили, много городов тамошних разорили, но как иссякнет сила татарская, то повернет хан Батыга обратно на Русь. Вот о чем нам следует думать, братья. Силы нужно копить для окончательного разгрома татарской орды, а не растрачивать их попусту в междоусобицах.
– Вот, ты и скажи об этом Михаилу Всеволодовичу! – огрызнулся на племянника Ярослав Всеволодович. – Не я, а он свару на юге затевает. Даниилу тоже сейчас не до войны с Ольговичами, у него в княжестве из двенадцати городов всего три после татарского нашествия уцелели.
Весь тамошний край обезлюдел, пахать-то некому, не то что воевать. Потому-то Даниил и обращается ко мне за помощью.
– Лучше уступить Ольговичам на юге, чем увязнуть в войне с ними накануне нового татарского вторжения, – высказал свое мнение Дмитрий, сын Святослава Всеволодовича.
Ярослав Всеволодович перевел взгляд на своих сыновей. Что скажут они?
Хотя по старшинству первым из Ярославичей должен был высказаться Александр Невский, но горячий и несдержанный Андрей опередил брата.
– Нечего вола за хвост тянуть! – громко сказал он, сверкнув синими очами. – Нужно разбить Ольговичей вдрызг, чтобы они сидели в своем Чернигове и не высовывались! В Киеве надо посадить кого-нибудь из смоленских Ростиславичей или отдать Киев вместе с Галичем Даниилу Романовичу. И сделать все это нужно до того, как татары из Европы обратно в половецкие степи потянутся.
– Правильно, брат! – воскликнул юный Константин, старавшийся во многом брать пример с более старшего Андрея.
– Отец, отправь меня с войском к Киеву, – продолжил Андрей Ярославич. – Либо дозволь мне участвовать в этом походе хоть под твоим началом, хоть под началом кого-то другого.