Ледовый десант

Автомонов Павел Федорович

— Что? Твой барометр показывает к оттепели? В носу закрутило? — пошутил Колокольцев, — Так ты подбрось в него табаку, как вон Цимбалюк подбрасывает топливо в печь! И твой нос покажет «добро» на выход.

Воскобойников был человеком незлобивым и в ответ на подобные шутки прикладывал обычно большой палец к виску, а остальными четырьмя выразительно помахивал, произнося при этом лишь одно слово: «определенно».

— Сергей, прекрати выступление не по делу! — оборвал Колокольцева Нудьга.

Михалюта подошел к окну. Опершись на подоконник,

стал смотреть на небо. Оно было чистым, дымы из труб поднимались ввысь, слегка покачиваясь. Ветра почти не было, и он подумал, что предположение Воскобойникова едва ли оправдается. Спросил у дежурного:

— Обоз готов?

— Да. Колхозники рыбартелей помогли. И сани приготовили, и попоны для лошадей пошили. — Дежурный, козырнув, вышел.

Цимбалюк поставил на стол казан с чаем.

— Жалко, кофе нет. В Испании мы каждый день пили кофе.

— Вас ист дас? А мясо вы там ели? — спросил Колокольцев. — Я читал про знаменитого рыцаря Дон Кихота. Однажды он врезался в отару овец. Вот где было мяса на шашлыки!

— Мясо мы ели. В Испании достаточно мулов и буйволов. А бараниной нас угощали крестьяне, когда мы им помогали во время сева или во время жатвы, — ответил Цимбалюк. — Чудно как у них сеют кукурузу — зерна втаптывают пятками в землю.

— В горах иначе не можно сеять, — пояснил Чико. — Зерна надо втаптывать, чтобы с террас не смыл дождь.

Дневальные принесли термос с кулешом. Нудьга разрезал буханку на равные доли, попросил Воскобойникова раздать бойцам. Колокольцев насадил свой кусок на нож и принялся поджаривать на огне. Хлеб станет легче, уменьшится в размере, но зато будет хрустеть на зубах и пахнуть дымком.

Съев миску кулеша и выпив кружку чая, Гнат лег на матрац, задумался. С кем же завтра пойти ему к хате Наташи? Все бойцы вроде бы надежные парни. Никто из них в трудную минуту не бросит товарища в беде. Но тут важно, чтобы об этом визите не узнало преждевременно начальство. Сначала надо все разузнать, а потом уж докладывать. Если Наташа дома, неужели она не уговорит мать где-нибудь спрятать его с рацией на два-три дня?

В классе тихо зазвучала песня.

Зашуміла та біла береза, Та ще й калинові гаї. Не завдавай, молода дівчино, Мому серцю туги…

Гнат знал, что с этой песней восемь лет назад Павло Цимбалюк пересек Атлантический океан. В Канаду его позвал отец, который годом раньше уехал туда на заработки. Эту песню слышали и канадские леса, где Павло и отец вместе с такими же бедняками, как они (финнами, французами, поляками, сербами), работали на лесоразработках.

— Я думаю, что у каждого человека есть своя задушевная песня, — вздохнул Воскобойников.

— Си… Да… — послышался голос всегда молчаливого Мануэля Бельды.

В класс вошел высокий, немного неуклюжий в кожухе деда Федора Семеновича

Марьяно Чико. Улыбаясь, достал из полевой сумки белый пушистый шарф и такие же белые шерстяные носки.

— Зина подарок, — похвастался он.

— Вас ист дас? Старик подарил кожух, а внучка — шарф! Везет же людям! Дай-ка… — Колокольцев не договорил — по радио начали передавать сводку Совинформбюро.

На запад и северо-запад от Москвы Красная Армия продолжает наступательные бои. Диктор перечислял освобожденные селения, большинство названий которых бойцы слышали впервые. Под Ростовом, под Ржевом и под Тихвином — без перемен. На Ленинградском фронте бои местного значения, немцы обстреливают осажденный город и сбрасывают на Ленинград бомбы.

Когда диктор умолк, Гнат перевернулся на правый бок, подложил руку под щеку и закрыл глаза.

Где-то на улице завыла собака. Мануэль Бельда вдруг вскочил с матраца и прошептал:

— Это Пират.

— Какой Пират? — удивился Михалюта.

— Встретил тут собака. Такой доверчивый.

— Ну и Мануэль…

— Я люблю собак. А завтра в море…

— Ты так говоришь, будто мы уходим на подводных лодках.

— Я ненавижу подводный лодка, — сморщился Бельда.

Он с минуту помолчал и стал рассказывать об одной страшной трагедии.

…В мае 1937 года Мануэлю довелось сопровождать добровольцев из Франции на одном из барселонских судов. Оно отчаливало из Марселя. Ночью тайком от полиции Бельда провел добровольцев на корабль. В трюме собралось около двухсот пятидесяти человек. Но обо всем пронюхали шпионы. Утром на судно ворвались французские жандармы. Матросы начали с ними драку, не пускали их в трюм. Видимо, жандармы не очень-то и старались исполнить свои обязанности. Помахав кулаками, они вскоре ушли.

В трюме было тесно. Не хватало воздуха. Люди задыхались.

Наконец отчалили.

Через несколько часов патрульный катер сообщил, что поблизости находится фашистская подводная лодка. Но капитан не испугался и дал команду следовать дальше. Появился республиканский самолет, помахал крыльями. Настроение у пассажиров улучшилось.

Мануэль Бельда вышел на палубу, стал любоваться морем. Еще час, и покажется Барселона.

Вдруг всплыла подводная лодка, выпустила две торпеды. Одна прошла мимо, другая попала в заднюю часть судна. Несколько человек было убито, многих ранило. Все начали спешно надевать спасательные пояса.

Судно стало тонуть.

«Вот она, моя смерть! — подумал Мануэль. — Даже могилы не будет!»

Матросы и бойцы-добровольцы начали торопливо отвязывать спасательные лодки и спускать на воду. Возле одной из них оказался Мануэль, стал помогать матросам. Лодка повисла на канате. Наконец пассажиры уселись. Когда до воды оставалось метра два, лодка опрокинулась, люди очутились в море.

Вода вокруг корабля была багряной от крови. Кто не умел плавать, хватались за доски, за бочки, за все, что попадалось под руку.