Ледяная арфа гангаридов
Шрифт:
– На это должны быть достаточные основания, – сказал наконец тот.
– Поверьте, они более чем достаточные. – Корэм взглянул ему в глаза и, не дрогнув, выдержал ответный взгляд.
– Поверю, – негромко ответил настоятель. – Мы не любопытны. Мы ничем не рискуем, проводя обряд посвящения в мстители. Рискуете только вы. Если вы настаиваете на обряде, можете ничего мне не рассказывать. Это Аргион, а не я, будет решать, заслуживаете ли вы права быть мстителем.
– Когда состоится обряд?
– Сначала я должен предупредить вас, что если вы окажетесь недостойным быть мстителем
– Это мне уже говорили.
– Наберитесь терпения, выслушайте меня до конца. Что бы вам ни говорили, моя обязанность – рассказать это вам. Мститель Аргиона должен встретиться в поединке с воином, посрамившим честь бога. Налобную повязку мстителя вручаем не мы – в конце обряда ее дает Аргион. Он и заберет ее, когда сочтет мщение законченным. Если вы будете упорствовать в расправе, это оскорбит бога. Я предупреждаю об этом, потому что нередко даже бог войны оказывается не так жесток, как люди. Они слишком склонны путать отмщение за честь бога со сведением личных счетов.
– Я понял. Когда состоится обряд?
– Как только повязка исчезнет с вашей головы, вы потеряете неприкосновенность, – продолжил настоятель, словно не слыша Корэма. – Не забывайте об этом, когда начнете священный поединок.
– Это неважно. Когда состоится обряд? – в третий раз повторил Корэм.
– Когда вы захотите этого.
– Тогда сейчас.
– За вами есть погоня?
– Не знаю.
– Может, вам лучше отдохнуть с дороги до завтра? Испытание нелегкое.
– Если я достоин быть мстителем, Аргион даст мне силы выдержать испытание. Если я не достоин, то отдых мне не поможет.
Постороннему такой ответ мог бы показаться безрассудным, но настоятель ни на мгновение не подумал так. Он склонил голову то ли в знак согласия, то ли в знак уважения, затем отвернулся и выглянул в окно своей крохотной комнатушки, точно такой же, как у каждого из послушников обители. Все здесь – и ученик, только что поступивший в обитель, и прославленный мастер, любимец Аргиона – жили в одинаковых условиях. Первому из равных тоже не полагалось никаких бытовых преимуществ. Ему полагалось только беспрекословное подчинение послушников в случаях, оговоренных уставом обители, каких, нужно заметить, было не так уж много. Испытание мстителя было одним из таких случаев.
Окно комнаты выходило на площадку перед храмом, выстроенным так же просто и без вычурности, как и остальные помещения обители – несколько жилых бараков, сараев и небольшая конюшня. Около конюшни, привязанный к столбу, стоял конь Корэма. Полуденное солнце освещало половину храма, вторую половину затеняло одинокое дерево, росшее перед ним.
– Когда тень от того дерева дойдет до дальнего края третьего окна храма, наступит полуденный час Аргиона, – настоятель кивнул Корэму на окно. – В это время все наши собираются на площадке для дневных молитв. Час Аргиона подходит для начала испытания. Пока он не наступил, у меня как раз хватит времени на подготовку.
– Хорошо, – кивнул Корэм. Настоятель вышел с ним из барака и указал ему на длинную дощатую скамью.
– Подождите здесь. И снимите латы – они вам будут только мешать.
Он ушел. Корэм снял латы и сел на скамью, глядя, что творится
– Все готово, – сказал он, подойдя. – Идите со мной.
Корэм вошел вслед за ним в храм. Это было квадратное помещение, изнутри казавшееся светлее и просторнее, чем можно было подумать, глядя на храм снаружи. Его стены, как и стены храма Арноры, в котором не однажды бывал Корэм, были увешаны оружием. Однако, было общеизвестным, что в бою Бесстрашные не пользовались ничем, кроме шестов. Хотя бы по этой причине Корэм никогда не захотел бы стать одним из них – он слишком любил холодный металл.
В Триморье никогда не изображали лиц богов. Если и появлялись очевидцы, утверждавшие, что видели того или иного бога в лицо, считалось, что боги никогда не предстают перед людьми в истинном обличье. Вместо лиц богов изображали их орудия – прялка, ткацкий станок и ножницы издавна олицетворяли Трех Мастериц. Миэлу представляла мотыга, Диону – весы, Сардона – головной обруч, Гангара – чаша. Даже Кальдона представляла набедренная повязка, хотя имелась в виду не совсем она. Одну Насмешницу не олицетворяло ничего. В храме Аргиона, в предназначенном для жертвенника углублении передней стены, был подвешен огромный, в полтора человеческих роста щит, пересекавшийся таким же огромным, вертикально расположенным мечом.
Сам жертвенник был вынесен на середину храма. Вдоль боковых стен, скрестив перед собой ноги, сидели обнаженные до пояса послушники Аргиона. Их было много, здесь, похоже, собралось все население обители. Корэм, подозревавший, что ему придется принять бой с кем-то из них, удивился, увидев, что все они безоружны. Под символом Аргиона сидел еще один послушник, перед которым дежал большой барабан. Настоятель ждал Корэма перед жертвенником.
Помешкав мгновение, Корэм подошел к первому среди равных. Тот молча сделал шаг в сторону, освобождая место перед жертвенником, и Корэм увидел, что на его дальнем краю лежит узкое овальное блюдо, а на нем – кинжал. Обычный кинжал, хорошей ковки, с муаром по голубоватому обоюдоострому лезвию. Необычным казалось, что вдоль обеих плоскостей лезвия шли коричневатые потеки, словно на оружии остались засохшие следы крови.
– Слушайте, в чем состоит испытание. Вы кладете руку вот так, – настоятель положил растопыренную пятерню на край железной поверхности жертвенника, – и стучите острием кинжала поочередно между каждым из пальцев в ритм тому барабану, – он сделал движение подбородком в сторону послушника с барабаном. – На кинжале сильный и быстродействующий яд, поэтому малейшая царапина приведет к смерти. Смерть будет неприятной, но быстрой. Понятно?
Корэм взглянул на кинжал, затем на барабанщика.
– И долго мне стучать?