Ледяная синева
Шрифт:
Саммер сидела в гостиной, спиной к нему. Почему, чёрт возьми, она не сбежала? Ведь он уже решил, что если она сделает это, он не станет её преследовать. На свой страх и риск – если Сиросама поймает её, прежде чем узнает, что урну не достать, то Саммер не позавидуешь. Но если она останется с ним, то рано или поздно придётся выполнить приказ. А он по-прежнему не мог решиться.
Пока у Сиросамы нет урны, неважно, где храм. Пока урна у него – а он не собирается её отдавать – Сиро Хаяси, называющий себя Сиросамой, не начнёт проведение запланированного
– Скажи ещё раз, как Хана-сан со всем этим связана? – задумчиво спросила Саммер.
Така поморщился.
– Твоя так называемая няня произошла из одной из самых древних и могущественных японских семей, появившихся в эпоху феодализма. В период разрухи, последовавший за Второй мировой войной, Хану отослали к калифорнийским родственникам в надежде, что она скроется среди людей, которые вернулись из лагерей, а потом, когда всё уладится, приедет в Японию. Но большая часть её семьи погибла, и она оказалась здесь надолго, храня свой секрет.
– Что за секрет?
Така помолчал.
– Хочешь услышать длинный рассказ или короткий? – спросил он наконец. – В начале семнадцатого века в горах Японии родился монах и провидец. Он был альбиносом и потому взял себе имя Сиро-сама – то есть Белый Господин. Создал собственную религию – смесь буддизма, синтоизма и культа Кали-разрушительницы. Он верил, что Япония должна быть уничтожена, чтобы достичь всей полноты величия в чём-то вроде постапокалиптического существования. У Сиросамы были тысячи последователей, и это в то время, когда очень немногие ставили под сомнение заведённый порядок.
– Никогда о нём не слышала.
– Я и не сомневался в этом. Что ты знаешь из японской истории?
– Я читала «Сёгуна»[3], – ехидно ответила она. – Не говоря уже о степени доктора наук по азиатскому искусству.
Така этот выпад проигнорировал.
– Конечно, первый Сиросама потерпел неудачу, и император приказал ему совершить ритуальное самоубийство в стенах его собственного горного монастыря. Сиросама повиновался; последователи же кремировали тело и положили кости в священную урну, дабы сохранить до времени его возрождения.
– Урна Ханы-сан – погребальный сосуд? – воскликнула Саммер. – И в нём лежало моё печенье?
– Кости, по-видимому, у нынешнего Сиросамы. Не думаю, что твоё печенье пострадало.
Саммер его замечание, казалось, не сильно успокоило.
– Почему урна была у Ханы? И зачем она Сиросаме?
– Хана – потомок одного из самых могущественных последователей древнего Сиросамы, и храм был построен на земле, когда-то принадлежащей её семье. Никто не знает наверняка, где находятся руины – только она знала тайну – но Братство намерено заполучить урну и вернуть в храм.
– И что плохого? Ты сам говорил, что это сокровище принадлежит Японии.
– Да, японцам и правительству, которое будет охранять её. Но не группе фанатиков, которые гораздо более опасны, чем все думают.
– Какой вред может причинить древняя керамическая
Така прислонился к стене.
– Не будь наивной. Урна не более чем катализатор, символ. Нынешний Сиросама с последователями собираются вернуть её в Японию, найти руины храма и останки древнего Сиросамы и воссоединить кости и урну.
– И что?
– Согласно легенде, новый Сиросама получит безграничную власть над Вселенной. Случится Армагеддон, и мир очистится огнём и кровью.
– Так… Они складывают кости в урну, ничего не происходит… – обернувшись, сказала Саммер. – И тогда все расстроенные отправятся по домам, и всё будет хорошо. Или ты в самом деле веришь в пророчества о конце света?
– Проблема с такими пророчествами, особенно современными, в том, что фанатики недостаточно верят в судьбу и стремятся немного ей помочь. Воссоединение костей и урны станет сигналом для начала терактов, которые будет очень трудно остановить. Ты знаешь, на что способны религиозные фанатики – вспомни Ближний Восток – и поверь, японцы всегда были более чем готовы умереть во имя господина.
– Тогда нужно разбить урну, и все заживут долго и счастливо. Проблема решена.
Легче сказать, чем сделать. Предполагается, что по приказу он может убить невинную молодую женщину, но заставить себя уничтожить прекрасную часть японской истории – нет. Неоспоримый факт.
– А ты бы смогла разбить её?
На секунду их взгляды встретились, и Саммер снова отвернулась к окну.
– Не думаю. И ты считаешь, что у меня есть ключ к разгадке местоположения храма? Я никогда не была в Японии, хоть и мечтала об этом. Я собиралась поехать с Ханой, но когда она умерла, даже думать об этом стало невозможно. Может, если бы мы поехали, она бы мне рассказала, но так-то она никогда не говорила о семье. Не любила. Война была слишком мучительным воспоминанием.
– Тем не менее она оставила тебе эту информацию. В книге, кимоно… Где-то.
Саммер повернулась на скамейке; лунный свет очёрчивал её силуэт. Така не видел лица и не понимал, хорошо это или плохо.
– А что они рассказали тебе?
– С этим мы разберёмся, – загадочно ответил он.
Саммер отвернулась. Таке же пришлось бороться с внезапным чувством вины. Если бы она сбежала и оказалась в лапах Сиросамы, тот бы узнал, что искать нужно не только урну и девушку. В этой головоломке были и другие части.
– Что ты собираешься делать?
– Остановлю Сиросаму, прежде чем он организует такую волну атак, что на их фоне одиннадцатое сентября[4] покажется незначительным происшествием.
– Почему бы просто не убить его, если он так опасен?
– Хуже культа лидера-полубога лишь культ лидера-мученика. У него сотни тысяч последователей по всему миру, а ещё всё необходимое для массовых терактов. Его убийство станет сигналом к началу всего этого. Возможно, число погибших будет и меньше – десятки тысяч вместо сотен – но всё равно оно неприемлемо.