Ледяное сердце Элленхейма
Шрифт:
— Но принц Бьорн теперь не сможет жениться на тебе! — выдохнула Грета. — Неужели тебе не жаль?
Алда покраснела еще гуще и промолчала.
Волнения этого дня подействовали на всех нас, и сестры, желая отдохнуть, стали расходиться по своим комнатам. Когда в спальне Алды мы остались вдвоем, старшая сестра обняла меня.
— Я вижу, что в том, что случилось сегодня, ты винишь себя, Кайса! Но ты ни в чём не виновата! Рано или поздно правда вышла бы наружу. И если не остановить Элину сейчас, кто знает, что еще она натворит? Она не привыкла считаться с чужими желаниями. Для нее
— Я знаю, что ты права, — вздохнула я, — но здесь, во дворце, я уже чувствую себя неловко. Отец всегда будет помнить о том, что это из-за меня его любимая дочь вынуждена будет удалиться в монастырь. Конечно, он не скажет мне этого, но будет думать об этом. Поэтому я решила удалиться от двора. Нет-нет, не возражай. До того, как я оказалась в вашей семье, я жила с Ансой в маленьком домике близ Даларна. Именно там я родилась и выросла. И туда я хочу вернуться сейчас.
— Нет, Кайса! — воскликнула Алда. — Отец будет винить себя еще и в этом! Останься во дворце! Я не стала любить тебя ни на каплю меньше, чем раньше! И остальные сестры, уверена, тоже.
Но я уже приняла решение. Если нерландцы покинут Свеадорф, то это же самое сделаю и я.
И они сделали это уже на следующее утро. Они не стали даже дожидаться удаления Элины в монастырь, полностью положившись в этом на слово отца.
Они выезжали за ворота медленно, совсем не так, как въезжали сюда. Принц Бьорн то и дело оглядывался, должно быть, высматривая в окнах дворца Алду. Интересно, проснулась ли она уже? Видела ли, что они уезжают?
А король Эйнар не оглянулся ни разу. Он словно перевернул уже эту страницу и не хотел вспоминать прочитанное. Он так и не пожелал со мной встретиться, даже записки мне не написал. Должно быть, то, что случилось между нами во время поездки в Даларн, не имело для него никакого значения.
Я стояла у окна, но не видела уже почти ничего — слёзы застилали глаза. Уезжая, нерландцы забирали у меня и возможность выполнить данное когда-то самой себе слово — однажды добраться до Элленхейма и попытаться сделать то, о чём когда-то сказала Ансе моя настоящая мать.
Глава 48. Эйнар
Мы выехали рано утром, когда королевский дворец еще только просыпался после ночного сна. Я считал, что поступаю правильно, но сердце говорило другое.
Мне следовало встретиться с Кайсой накануне отъезда. Хотя бы для того, чтобы сказать ей «спасибо». Ведь если бы не ее участие, я бы до сих пор думал, что Вегарда убила ее служанка.
Кроме того, она нуждалась в поддержке. Отстаивая чужие интересы, она пошла против своей семьи, и возможно, ее сестры еще не раз упрекнут ее за это. К тому же она наверняка чувствовала себя виноватой перед младшей сестрой, пусть даже та и была преступницей.
А я не решился сказать ей даже нескольких теплых слов. Побоялся, что взглядом или голосом выдам те чувства, которые бушевали внутри меня. Чувства, на которые я теперь не имел права.
Я не захотел показать ей свою слабость, но сейчас, выезжая за
Бьорн, который ехал чуть позади меня, часто оборачивался. Он думал, что я не замечаю этого. Но я знал, куда он смотрел — на окна второго этажа западного крыла дворца, где находились спальни принцесс. В обратную дорогу он тоже отправился верхом, проигнорировав мое предложение сесть в карету. Мой мальчик, он становился мужчиной. Но именно сейчас, вы эти минуты он снова был слаб.
А когда мы повернули на дорогу, что вела к северным воротам Свеадорфа, я и сам не удержался и посмотрел на эти окна. Расстояние было уже велико, но всё-таки я увидел их. Сначала принцессу Алду, что вышла на балкон. А потом, в пятом от угла окне, и принцессу Кайсу.
Когда она заметила мой взгляд, она отступила вглубь комнаты. И я понял, что она никогда не простит мне этого бегства. Как, наверно, не простит и Бьорн. Вольно или невольно, но своим решением я сделал больно двум людям, которые были мне теперь дороже всего.
И чтобы избавиться от гнетущих мыслей, я пришпорил коня.
Почти весь этот день мы провели в молчании. Говорить не хотелось ни мне, ни Бьорну. Мы просто ехали от города к городу, от деревни к деревне, иногда заворачивая в таверны, чтобы подкрепиться.
И только когда мы остановились на ночлег на постоялом дворе, я решился на разговор. Пусть я не мог переменить свое решение, но мне хотелось хотя бы объяснить его Бьорну.
— Ее сестра убила твоего брата. Ты не мог жениться на ней.
Сын кивнул и отвёл взгляд.
— Я понимаю, отец!
Он ни в чём меня не упрекал, но от этого было только горше. Лучше бы он разозлился, закричал. Но он держал свою тоску в себе, замыкаясь всё больше и больше.
Этой ночью я долго не мог заснуть. Всё вертелся и вертелся на набитом сеном матрасе.
А утром, когда мы снова вскочили на лошадей, я сказал:
— Ты возвращаешься в Свеадорф, Бьорн!
— Что? — сын будто только что очнулся ото сна. — Что вы такое говорите, отец?
— Я говорю, — усмехнулся я, — что ты возвращаешься к королю Матиасу, чтобы попросить у него руку принцессы Алды.
Он смотрел на меня изумленно, недоверчиво. И только когда поверил в то, что я не шучу, на щеках его заполыхал румянец.
— Вы уверены, отец?
— Да, — в моем сердце уже не было места сомнениям. — Элина уже забрала жизнь у одного моего сына, и я не хочу, чтобы она сломала жизнь еще и тебе. Алда не может отвечать за то, что сделала ее сестра. Возвращайся к своей принцессе и будь счастлив, сынок!
— Если я вернусь и женюсь на ее высочестве, то я должен буду остаться в Терции, — напомнил Бьорн срывающимся от волнения голосом. — Ведь Алда — старшая дочь короля и наследница короны.
— Я помню это, — подтвердил я.
— Но это будет означать, что я должен буду отстаивать интересы своей новой родины. Возможно, даже в ущерб Нерландии. Вы знаете меня, отец. Я не способен лукавить и предавать. И если однажды я стану королем Терции, то я буду делать всё для ее процветания.
— И это будет правильно, сынок! Король Матиас примет тебя в свою семью, и ты должен будешь оправдать это доверие.