Ледяное сердце
Шрифт:
Музыка стихала. И Кайя даже не заметила, что она стоит, прижимаясь щекой к его груди, закрыв глаза и впитывая эти последние мгновенья.
— Я нашёл! — их объятья разорвал возглас мэтра Альда. — Наконец-то! Я нашёл!
Он, раскрасневшийся и довольный, появился рядом с пухлой старой книгой в руках.
Они отстранились друг от друга, словно проснулись, и Эйвер нежно поцеловал руку Кайи.
— Я нашёл! Я знаю, что это! — восклицал возбуждённо мэтр Альд.
— Хорошо, я сейчас, — Эйвер кивнул мэтру, — Кайя…
Он поцеловал её руку
Вот и всё.
Теперь ей нужно ускользнуть незаметно и найти Дитамара прямо сейчас. Как можно скорее. Иначе сердце её просто разорвётся на части.
Кайя тихо ушла и вернулась в свою комнату. Долго сидела у камина, глядя в темноту. Затем переоделась, оставила на кровати бальное платье и украшения, сложила в узел немногочисленные вещи, надела плащ, медленно завязала, растягивая мгновенья. Прошлась по комнате, трогая предметы.
Она так ненавидела своё заточение, эту комнату, и эту дверь с коваными накладками, и пропасть под окном…
Пальцы коснулись деревянного комода, и погладили его. Кресло, в котором сидел Эйвер, когда она вернулась из мёртвого леса едва живая. Она вздохнула, вышла наружу, осторожно притворив дверь, и пошла, не оборачиваясь.
Не плакать. Только бы не заплакать. Не хватало ещё, чтобы Дитамар видел её слезы и сказал что-нибудь едкое.
Замок засыпал. Свет горел лишь на нижней галерее у обеденного зала, куда ей велел прийти Дитамар. Нужно взять еды в дорогу и тёплые плащи. Он обещал всё принести туда.
Она шла, трогая руками колонны и перила, их холодную шершавую поверхность, и камни чувствовали её печаль.
Она прощалась.
У обеденного зала оглянулась ещё раз на тёмную громаду замка и чёрное небо над колодцем внутреннего двора, расшитое бриллиантовой россыпью звёзд, таких ярких, какие бывают только в горах. Вздохнула, чувствуя, как горят глаза от непролитых слёз, и железный обруч рыданий сковывает горло. Спустилась по широкой лестнице в зал. Двери были открыты, внутри горел камин и свечи на столе в массивных подсвечниках из оникса. Время на часах близилось к полуночи.
И сначала ей показалось, что зал был пуст.
Но нет…
Эйвер сидел как обычно, в кресле спиной к камину, и лицо его утопало в тени. А у окна стоял Дитамар.
— Значит, ты снова решила сбежать от меня? — спросил Эйвер негромко, как только она вошла, и по голосу Кайя поняла, что он расстроен.
Она остановилась, не в силах двинуться с места.
— Дитамар! Ты же обещал! — воскликнула с упрёком, чувствуя, что сейчас расплачется.
— Я? — ответил тот невозмутимо и махнул рукой в сторону стола. — Я обещал передать твоё письмо. И всё по-честному — я его передал.
Письмо лежало на столе перед Эйвером.
— Но, — она вздохнула горько, — ты же должен был передать его после того, как я уеду!
— А вот этого, если ты помнишь, я не обещал. Про «после» ты и слова не говорила. А ты же знаешь, как трепетно я отношусь к своим обещаниям. С некоторых пор.
— Ты сделал это специально,
— Разумеется, специально! И, разумеется, я тебя обманул! А ты чего ожидала? Ты что же думала, я такой идиот, чтобы отправить тебя в ночь в горы с отрядом недоумков-кахоле? Тебя — самое ценное, из того, что когда-либо попадалось на моём пути? — Дитамар отошёл от окна и направился к двери, ведущей в кухню. — Глядя на вас, я начинаю думать, что любовь и правда лишает нас разума. И слава Богам, что я больше не влюблён!
— Но ты же сам говорил! Я должна развязать вам руки… должна уехать, чтобы вам… не пришлось выбирать… ты же сам мне это советовал!
— Ну, на тот момент это имело смысл. А вот сейчас уже нет. Но, думаю, вам тут надо поговорить без меня и во всём разобраться. И надеюсь, Кайя, что ты поймёшь — после всего, что тут случилось в эти дни, тебе нельзя попасть в лапы королеве, — произнёс он уже серьёзно, — а значит, нельзя… никак нельзя уезжать за перевал. Так что вы тут поговорите сначала, и тебе, брат, я бы советовал, наконец, выложить все карты на стол. Потому что, Эйвер, тебе крупно повезло, что со своей странной просьбой о ночном побеге она обратилась именно ко мне.
Дитамар вышел, хлопнув дверью, и Кайя услышала, как он спускается по лестнице, весело насвистывая.
— О чём он, вообще? — спросила она недоумённо.
Эйвер встал, шумно отодвинув кресло, и подошёл к ней. Свечи отбрасывали на его лицо трепещущие блики, и оно было серьёзным.
— Странно, что опять история повторяется. Снова ночь, и ты с узелком собираешься сбежать от меня, маленькая веда, — произнёс он с какой-то тёплой иронией в голосе и, забрав у неё узел с вещами, положил его на стул. — Неужели ты и в самом деле уехала бы, не попрощавшись?
Кайя опустила глаза.
В его голосе столько горечи.
— Я… для того и написала письмо.
— Знаешь, в прошлый раз, когда ты сбежала, когда я узнал об этом утром, я был так зол. Я бы вырубил тот лес, если бы мог, и перерыл овраг в поисках тебя. И я не спал три дня, объезжая каждую опушку, и проклинал себя за свою беспечность. Я так боялся, что потерял тебя, что не увижу тебя снова, моя маленькая веда, — он дотронулся до её щеки, убирая прядку волос.
О, боги!
Сердце дрогнуло, и дыхание сбилось. Именно этого она и боялась, именно такого прощания. Когда его голос будет звучать так близко, так завораживающе, и сил на то, чтобы уйти, у неё не останется.
Но она должна.
— А сегодня, когда Дитамар отдал мне это письмо и рассказал, что ты задумала, я читал его и на мгновенье представил, что уже утро, и тебя нет в замке. И я вдруг понял…
Пальцы скользнули по щеке вниз, и рука Эйвера опустилась ей на плечо.
— …я не могу снова тебя потерять, Кайя. Не могу.
Он произнёс это тихо, почти шёпотом, и от её недавней решимости уехать ночью не осталось и следа.
Он взял её за руку.
— Идём.
— Куда? — спросила она тихо.