Ледяной ад
Шрифт:
— Были ли у него проблемы со здоровьем?
— Насколько мне известно, нет.
— Вы пробовали найти к нему подход?
— Дважды. Он наотрез отказывался от лечения. — Гибсон нахмурился. — Алекс мало говорил. Я думал, у него это возрастное. Или любовное.
— Извините, не вполне понимаю.
— Анни была незаурядным человеком, она выделялась даже в такой компании, как наша. Она могла бы сделать головокружительную политическую карьеру. Половина сотрудников станции были без ума от нее.
— В том числе и Косут?
—
— А как она к нему относилась?
— Они были близки, но не так, как ему хотелось. Косут пригласил Анни в «Трюдо», и она была ему за это признательна. Алекс искренне нравился ей, не более того. У эскимосов есть фраза для обозначения подобного состояния. Я не в силах воспроизвести ее, передам только смысл: «Она благосклонна к нему после того, как не подарила ему свою любовь».
— Когда Анни отказала Косуту в интимных отношениях, появилось ли у него желание причинить ей вред?
— Боже, нет, конечно! Он всегда понимал, что их совместное счастье невозможно. Во-первых, Алекс был в два раза старше Анни, даже больше. Он относился к этому факту с горькой иронией. Во-вторых, Алекс знал о ее нетрадиционной ориентации.
— Она была лесбиянкой?
— И не скрывала этого.
— А с кем-то из женщин на станции она занималась любовью?
— Да. С Ингрид Крюгер.
— С немецким врачом? Но ведь она делала вскрытие!
— К сожалению. Мы не надеялись, что вы — или кто бы то ни было из внешнего мира — приедет, чтобы проводить расследование. Мы полагали, что предоставлены сами себе. Феликс Маккензи предпринял слабую попытку отговорить Ингрид, хотя, кроме нее, у нас нет специалиста подобной квалификации. Она не послушалась. Она не хотела, чтобы чужой человек касался Анни.
— И что вы по этому поводу думаете?
— Трудная, даже безвыходная ситуация. А помогать на вскрытии пришлось стоматологу — у нее оказалось больше хирургического опыта, чем у практикующей медсестры. Пожалуйста, если Ингрид поведет себя резко с вами, не обращайте внимания. По-моему, она казнится за то, что не сумела защитить Анни.
Хэнли на миг погрузилась в размышления о том, что пережила доктор Крюгер, потроша собственную любовницу.
— Алекс Косут… не оставил записки?
— Никакой.
— Вы хотите сказать, мысль о самоубийстве посетила его случайно?
— По всей видимости. Впрочем, Алекс жаждал успокоения. Что-то терзало его, он не говорил, что именно. Я честно старался разобраться.
— Я верю вам.
— Полагаю, я ищу оправдания — перед собой и всеми — тому, что не принял решительных действий в отношении Алекса. То, чем он страдал, в большей или меньшей степени характерно для Арктики.
— Извините, что досаждаю вам вопросами. Поверьте, они не из праздного любопытства. Самоубийцы часто безрассудны. Например, парнишка, который решает разбиться на машине, совсем не думает, сколько он при этом угробит безвинных людей. Возможно, Алекс с горя натворил глупостей и в раскаянии
Гибсон покачал головой:
— Ничего подозрительного, насколько мне известно, никакой паранойи. Что касается Огаты, то они даже дружили.
— А пятая участница группы? Люди ее не очень-то любили, как я слышала.
— С Лидией Таракановой бывало сложно, согласен. Но ведь все знали, что она скоро уедет, поэтому в последний момент Тараканова присоединилась к экспедиции, ей просто оказалось по дороге с Косутом и прочими.
— Извините, что вы сказали? — Хэнли принялась тереть пальцами глаза и лицо. — Я теперь быстро отключаюсь.
— Вижу, — отозвался Гибсон. — Пожалуйста, учтите мои рекомендации и чаще общайтесь с людьми. Мы существа социальные, доктор. Кстати, удовлетворять определенные потребности не возбраняется.
— Ладно. Учту.
Хэнли пожелала доктору Гибсону спокойной ночи и удалилась.
Свет на станции был приглушен.
— Какого черта? — подумала она вслух и в тишине прокралась к четвертому корпусу. Тихонько постучала в комнату 1 ЮЗА.
Мгновение спустя дверь отъехала в сторону.
— Доктор Хэнли?
— Не спите?
— Да, все беспокоят мысли… — Джек Нимит посторонился, пропуская ее в комнату. — Итирут, — сказал он по-эскимосски. — Входите.
Черные волосы были стянуты резинкой сзади у шеи. Хэнли постаралась забыть о разнице в возрасте.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Надеюсь, — отозвалась Хэнли.
Она погасила свет и сняла блузку вместе с нижней рубашкой через голову. Одежда затрещала и осветила разрядами статического электричества обнаженное тело.
Хэнли потянула вверх его пуловер. Джек поднял руки, чтобы облегчить женщине задачу. Его одежда тоже заискрилась в темноте.
Она прикоснулась к гладкой груди Джека, он — к ее спине. Сердца учащенно забились. Хэнли улыбнулась своему желанию и реакции Джека на него. Мужские руки скользнули по нижней части женской груди. Хэнли тихонько вскрикнула, улыбка сменилась выражением восторженного ожидания.
Они поцеловались. Ощущение прикосновения тела к его груди было неописуемо чудесно. Ее соски напряглись. Брюки упали до щиколоток и легли вокруг ступней.
Он провел правой рукой по ее шее и плечу, левой нежно, точно драгоценный дар, поддерживая ее грудь. Затем коснулся ладонью ее лона.
Она жаждала ласк, слияния тел, он тоже. Она, обвив его ногой, принялась плавно раскачиваться вперед-назад. Он придерживал ее за талию.
Они легли на постель. Ведомый, Джек легко проник в Хэнли.
Его движения были размеренны. Медленно, медленно… «Словно крутит педали велосипеда», — мельком подумала Хэнли. Они вместе испускали краткие вздохи, скользили языками по губам, ртам, подбородкам, щекам… Ее глаза привыкли к темноте — теперь она хорошо видела его лицо.