Ледяной поцелуй
Шрифт:
Света с Арнольдом танцевали под песню: «Could I Have This Kiss Forever» Уитни Хьюстон в дуэте с Энрике Иглесиасом.
Они выглядели очень счастливыми. И все же меня не оставляет мысль, что Света слишком хороша для Арнольда. Это, конечно, не важно. Лишь бы она была счастлива. А ведь уже через три часа у них самолет на Бали — медовый месяц.
Я сидела за шикарным столом и думала: а какую бы композицию выбрала я на свою свадьбу? И куда бы хотела
Я мысленно злорадствовала.
Леха пытал счастье с каждой представительницей женского пола от пятнадцати до тридцати лет. Не сильно разборчивый.
Вот и Рома таким был. Я с досадой посмотрела на него, но он ответил мне столь нежной улыбкой, что мое сердце растаяло.
— Чудесная свадьба, — сказала я.
Он поднес к моим губам ложечку с тортом и шепнул:
— Чудесная ты. А свадьба как свадьба.
Я понимала, что однажды этот день наступит — и он наступил. Спустя несколько дней после свадьбы сестры Рома пригласил меня к себе домой.
Желая расположить к себе его маму, я оделась скромно. Кремовые классические брюки, вязаный белый свитер, купила коробку конфет.
Рома живет неподалеку от меня, всего полторы остановки, в высотном кирпичном доме на двенадцатом этаже.
Я поднялась на лифте, позвонила в квартиру.
Рома открыл сразу. Он был одет в спортивные штаны, футболку и тапочки.
Я прошла в небольшую прихожую. Огляделась. Почему-то я думала, что квартира у него больше. А она оказалась двухкомнатной, с крошечной кухонькой.
— А где родители? — осторожно спросила я, вертя в руках конфеты.
Он взял у меня коробку.
— Не стоило. Разве я не говорил, что уже два года как живу с сестрой?
— Но Света ведь… — Я умолкла.
— В свадебном путешествии, — закончил за меня он и улыбнулся. — А потом переедет к Арни, у него пятикомнатная квартира.
Зря так разоделась!
Парень провел меня в свою комнату. Совсем не такой я себе ее представляла. Преобладали светлые тона: белый, кремовый, бежевый.
Света, наверно, делала ремонт, — предположила я, усаживаясь на угловой диван-кровать.
— Нет, — улыбнулся Рома. — Ремонт в своей комнате я делал сам. Хочешь чаю?
Я покачала головой, разглядывая его книги на столе.
Он подошел к окну — уже было темно — и задернул бежевую портьеру. Затем погасил верхний свет и включил подсветку, пущенную вдоль плинтусов. Зеленые огоньки плавно переходили в голубые и розовые, таинственно мерцая.
— Красиво, — оценила я.
— Телевизор, музыку? — предложил он.
Можно радио.
Он включил центр и уселся рядом, полюбопытствовав:
— Как в школе?
— Ничего интересного.
— Тебе не жарко в свитере? У меня тепло, — заметил он, но, увидев, как я испуганно вздрогнула. заверил: — Я просто спросил. Наверняка под свитером у тебя есть что-нибудь…
Я чуть не рассмеялась над собой. Так нельзя, во всем выискивать подвох и постоянно бояться.
Сняла через голову свитер и, оставшись в одном тонком топике, повернулась к Роме. Он не спускал с меня глаз.
У него такие красивые губы.
Глупо. Глупо постоянно об этом думать вместо того, чтобы поцеловать их.
Я потянулась к нему и поцеловала в уголок губ, поймав его улыбку. Он привлек меня к себе, гладя по затылку и шее.
Прикасаться к его губам своими так приятно. У меня сердце стучит как ненормальное. Его дыхание обжигающе прохладное и пахнет мятной жвачкой.
— Мне лучше ничего не делать? — спросил он.
Я села к нему на колени и подставила ему губы.
Поцелуй меня.
Он погладил меня по щеке и приник к моим губам. Сперва все было замечательно, мне нравилось, но когда его язык глубже проник мне в рот, внутри все сжалось, я напряглась, сердце застучало глухо, а мои руки на его плечах словно одеревенели.
Рома тут же отстранился и, чмокнув меня в щеку, шепнул:
— Все нормально.
У меня глаза защипало от подступающих слез.
— Ты целовалась когда-нибудь до того раза, как я…
— Да.
— Взасос?
— Да. В летних лагерях.
Он откинулся на спинку дивана и, прикрывая глаза, пробормотал:
— Значит, это я, идиот, напугал тебя и отбил все желание целоваться.
Я положила голову ему на грудь.
— Но это ведь пройдет. Да?
Рома открыл глаза, в них читалась полная растерянность. Я провела губами по его губам.
— Мне очень нравится с тобой целоваться, но…
Я не знала, как ему объяснить, как себе объяснить.
— Не держи меня.
Он не сразу понял, о чем я, а когда до него дошло, то медленно убрал от меня руки.
Я целовала его, просто, без языка. Он улыбался, признался, что ему до смерти приятно.
Когда мой язык скользнул между его губ, у меня не было чувства, что задыхаюсь и нахожусь в тисках. Я сама поцеловала его, и все было прекрасно, ровно до тех пор, пока он мне не ответил на поцелуй. Его язык переплелся с моим, руки обхватили мою спину, — и я замерла.
Черт, прости, — опомнился он, снял меня со своих колен и поднялся. Может, все-таки чаю?
Ему было неловко, поэтому я согласилась: