Ледяной сфинкс (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Если мы не вернемся к вечеру, посылай вторую шлюпку с десятью хорошо вооруженными людьми под командой боцмана. Пусть они остановятся в одном кабельтове от берега, готовые принять нас на борг.
— Будет исполнено.
— Ты сам ни в коем случае не покидай шхуны, Джэм.
— Ни за что!
— Если нас так и не удастся найти, то, сделав все, что будет в твоих силах, бери шхуну под свою команду и веди ее к Фолклендам.
— Хорошо.
Большая шлюпка была спущена в считанные минуты. В нее уселось восемь человек, считая Мартина Холта и Ханта, до зубов вооруженных ружьями и пистолетами, с полными пороховницами и с кинжалами у пояса.
Я приблизился к капитану и попросил:
— Не позволите ли мне сопровождать вас, капитан?
— Если вам угодно,
Я быстро сбегал к себе в каюту, захватил там свою охотничью двухстволку, пороховницу и мешочек с пулями и присоединился к капитану, предложившему мне место на корме.
Шлюпка отчалила от шхуны и бойко полетела к скалам, где нам предстояло отыскать проход, которым воспользовались 19 января 1828 года Артур Пим и Дирк Петерс, подплывшие к острову на шлюпке с «Джейн».
Именно в тот момент их взгляду предстали дикари, набившиеся в свои длинные пироги. Капитан Уильям Гай помахал им белым платком, желая продемонстрировать дружелюбие, на что дикари ответили криками «Анаму-му!» и «Лама-лама!». Прошло несколько минут — и туземцы во главе с Ту-Уитом ступили с разрешения капитана на борт корабля.
Судя но рассказу Артура Пима, между дикарями и людьми с «Джейн» быстро установились отношения приятельства. Тогда же было решено, что ко времени окончательного отплытия на шхуну будет поднят груз трепангов, пока же «Джейн» по настоянию Артура Пима продолжит плавание на юг. Всего через несколько дней, а именно 1 февраля, капитан Уильям Гай и тридцать человек из его команды стали жертвами засады в овраге вблизи Клок-Клок, а из шести человек, стороживших «Джейн», никто не остался в живых после страшного взрыва.
Двадцать минут наша шлюпка плыла вдоль рифа. Затем Хант обнаружил проход, и мы устремились в него, лавируя между скалами.
Двое матросов остались сторожить шлюпку, а наш маленький отряд, ведомый Хантом, поднялся по извилистой расселине и устремился в глубь острова.
Мы с Леном Гаем, старались не сбиться с шага, обменивались мнениями об окружающей местности, которая, говоря словами Артура Пима, «совершенно отличалась от тех, где ступала нога цивилизованного человека». Скоро нам предстояло убедиться, так ли это. Во всяком случае, я заметил, что преобладающим цветом был здесь черный, словно почва состояла из обратившейся в пыль лавы, и что нигде не было заметно даже подобия белого цвета.
Пройдя сто метров, Хант припустился бегом по направлению к внушительной скале, забрался на нее с ловкостью ящерицы и, стоя на вершине, обвел глазами окрестности. Похоже, он теперь не узнавал ничего вокруг.
— Что с ним? — спросил меня Лен Гай, внимательно посмотрев на Ханта.
— Вот уж не знаю, капитан! Но, как вам известно, этот человек соткан из странностей, его поведение не поддается объяснению, и иногда мне приходит в голову, что он вполне мог бы быть одним из тех «новых людей», которых повстречал на этом острове Артур Пим. Можно подумать, что…
— Что? — встрепенулся капитан Лен Гай.
Не закончив предыдущей фразы, я вскричал:
— Капитан, вы уверены, что правильно прочли вчера показания ваших приборов?
— Совершенно уверен!
— И мы находимся на…
— Восемьдесят третьем градусе двадцати минутах южной широты и сорок третьем градусе пяти минутах западной долготы.
— Это точные цифры?
— Абсолютно точные!
— И, следовательно, у нас нет оснований сомневаться, что это остров Тсалал?
— Нет, мистер Джорлинг, если остров Тсалал лежит в точке, указанной Артуром Пимом.
Действительно, какие могли быть сомнения? Ведь если допустить, что Артур Пим мог неверно указать координаты острова в градусах и минутах, то как нам было относиться к достоверности всего его рассказа, относящегося к местности, по которой передвигался сейчас наш отряд с Хантом во главе?.. Однако его рассказ полон описаний явлений, которые он никак не мог наблюдать! Он упоминает деревья, даже отдаленно не напоминающие растительность тропического, умеренного, суровых полярных поясов и совершенно не похожие на произрастающие в южных широтах — это его
103
Гуммиарабик — прозрачная жидкая масса, выделяемая различными видами акаций и затвердевающая на воздухе: ранее применялась как клей.
Однако вокруг не было заметно ничего похожего. Ни единого деревца, кустика, былинки… Где поросшие лесом холмы, среди которых пряталась деревня Клок-Клок? Где ручьи, из которых люди с «Джейн» так и не посмели утолить жажду? Я не видел ни одного, ни капли воды — ни чудесной, ни самой обыкновенной!.. Вокруг расстилалась ужасающая, безнадежная, совершенно иссушенная пустыня!
Тем не менее Хант шел быстрыми шагами, забыв про недавние колебания. Казалось, он подчиняется естественному инстинкту, подобно тому как ласточки и голуби возвращаются к своим гнездам самым коротким путем, — «как летит пчела», если воспользоваться бытующим у нас в Америке выражением. Не знаю, почему мы послушно следовали за ним, как за проводником — этаким Кожаным Чулком или Хитрым Лисом. Или он и впрямь состоял в родстве с героями Фенимора Купера [104] ?..
104
Купер Джеймс Фенимор (1789 — 1851) — американский писатель. Мировую известность приобрел цикл его романов (пентология), объединенных героем Натти Бумпо, выступающим под именами: Зверобой, Следопыт, Кожаный Чулок.
Однако нашему взору не открылось ничего из чудес, описанных Артуром Пимом. Наши башмаки попирали перемешанную, исковерканную почву. О да, она была черной и прокаленной, словно ее исторгли из себя сами земные недра, содрогнувшиеся в вулканических конвульсиях. Казалось, будто всю поверхность острова перелопатил неведомый катаклизм чудовищной силы.
Не увидели мы и зверья, о котором говорится у Артура Пима, — ни уток вида anas valisneria, ни галапагосских черепах, ни черных змей, ни черных птиц, напоминающих луня, ни черных свиней с пушистым хвостом и тонкими, как у антилопы, ногами, ни черношерстных овец, ни гигантских альбатросов с черным оперением… Даже пингвины, в невероятных количествах населяющие антарктические воды, покинули, казалось, этот клочок суши, ставший совершенно необитаемым. Нас окружала безголосая, угрюмая пустыня.
И ни одного человеческого существа, ни души — ни на берегу, ни в глубине острова! Каковы же тогда наши шансы отыскать здесь капитана Уильяма Гая и остальных, кто остался в живых после гибели «Джейн»?..
Я взглянул на капитана Лена Гая. Его мертвенно-бледное лицо и изрезанный морщинами лоб ясно свидетельствовали о том, что и его оставила всякая надежда…
Наконец мы достигли долины, и которой находились прежде деревня Клок-Клок, однако и тут, как и повсюду, не нашли буквально ничего. Здесь не осталось и следа от жилья — ни хижин «ямпу» — старейшин острова, представлявших собой дерево, срубленное на высоте четырех футов от земли, с накинутой поверх сучьев большой черной шкурой, ни шалашей из ветвей с засохшей листвой, ни первобытных пещер, вырытых в склонах холмов, прямо в черном камне, напоминающем сукновальную глину… И где тот ручей, что с шумом сбегал по склонам оврага, где эта волшебная влага в русле из черного песка?..