Ледяной Улей
Шрифт:
Сейчас войска варваров разрозненны, и отступают на север… они вернутся в свои родные края, и продолжат существовать в своей дикости. Они ещё долго не станут ходить в наши земли.
Насекомые также ушли из наших земель… эта темная угроза, страшная, более не нависает над головами благородных варгесцких горожан. Солдаты фаланги уже патрулируют территории наших охотников. И дичь возвращается в наши края. Стада диких оленей уже пасутся сотнями и тысячами в пустоши.
Ледяные деревни вновь усеют собой огромный ледник… Война окончена, как и все бедствия!"
Толпа ликовала! Люди выкрикивали имя правителя,
Война окончилась…
Глава XIII Змеиная тропа
* * *
Кхолин сидел в своем доме и рассматривал недавно купленную картину, у одного очень опытного уважаемого мастера. На ней человек, в рванье, борющийся с барсом, где-то в лесной чаще… Человек был повален и одной рукой огородился. Барс вцепился в эту руку, и его зубы впивались в мягкую теплую плоть человека. Другая рука выжившего сжимала кинжал, готовясь вонзить стальное лезвие в тело барса, которое пульсировало жаждой крови. Но глаза человека пылали огнем, яростью, которая не уступала животным глазам белого мускулистого кота.
И человеку, который не слишком часто ввязывался в такие жестокие драки, было интересно наблюдать противоборство природы, инстинкта и воли человека, самой беспощадной силы в мире. Ведь обычно Кхолин дрался не долго, и все его драки происходили в несколько секунд. А ещё чаще, он не дрался, а просто делал одно движении кинжалом, в нужное место. Реже он даже не применял кинжал, а пользовался ядом.
Вообще-то Кхолин был скорее добытчиком информации, а не убийцей. И он охотно поменялся бы судьбой с каким-нибудь доблестным воином. Поменялся бы судьбой… но не домом и всем, нажитым нечестным темным делом, добром: серебро, золото… разное убранство, резная мебель, наряды, книги, оружие, эфесы которого отделаны Арнольдом — особенно большая ценность и богатство. Арнольд делает лучшие мечи, топоры и молоты, лучшие наконечники для стрел…
Также здесь были панцири, в особом кладовом помещении, внизу, куда вел узкий коридор. каменные ступеньки спускались к такой же заурядной, но таинственной дверце, еле достигающей человеческого роста. Кхолину приходилось наклонять голову. Потолок там также был низким. Но там уже можно было встать свободно.
И ящики, столы, где валялись мечи, наконечники для копий, молоты, топоры. Все хорошего качества, искусно сделанное, ажурно украшенное, со вкусом. Множество боевых трофеев. Кхолин иногда брал оружие, у тех богатый людей, которых убивал. А иногда и просто покупал. Но самые дорогие он, конечно, повесил на стенах, как украшение. Над камином, в своей комнате… На эфесах нередко встречались разные имена.
Картина противостояния барса и человека называлась: "Жизнь, вопреки смерти." Автором был Ерузе. Да, его живопись ценилась в высших кругах. Его кистью восхищались, и восхищаются сегодня. И буду восхищаться потомки. В Стальграде нет таких искусных мастеров, такого тонкого дела.
И висела эта картина в комнате Кхолина. Он и не заметил шагов Агила сзади. Жрец
— Ты плохо реагируешь. Ты не услышал, как открылась дверь? — язвил жрец.
— Я… жрец, у меня нет оправдания. — Рассеяно ответил Кхолин. Он стал весел, сразу как отвел внимание от картины.
— Ты ужасен и противен. Проклятый варвар. — Агил говорил совершенно спокойно, и казалось даже слегка женственно. Агил мог позволить себе, или же просто думал так, легкую истерику.
— Что ты от меня хочешь, Агил. — спросил Кхол, и сделал усталый взгляд.
— Мне нужно, — с этими слова Агил поднял лениво руку и стал рассматривать свою кисть, еще более женственно, — чтобы ты узнал кое-что для меня. В городе вновь ходят слухи…
— Какие слухи? — искренне удивился Кхолин.
— Слухи о крупных существах, человекоподобных, со змеиной кожей… некие люди-змеи. Солдаты распространяют эти слухи. Но над этим я сам поработаю. А вот ты… — Агил поднял глаза и уставился прямо на Кхолина, отчего тот немного помялся и сжал губы, поднял одну бровь, изо всех сил пытался не выглядеть глупо, но лицо его дрожало.
— Я все узнаю. А возьму одного своего помощника. Все будет сделано жрец.
* * *
Горы были суровым местом. Дорога петляла из стороны в сторону. Кое-где можно было шагнуть в сторону и оказаться в долгом полете вниз… убийственное место. Но каждый день, сюда вновь, хоть и не с такой силой, теперь — одинокие, прибывали повозки с зерном, мехом, пушниной, мясом. Путь через горные врата вновь был открыт.
Странники, барды вновь стали открыто ходить по земле… как они делали это раньше… странствующие торговцы, которые продают разный мусор, также вышли из Варгеса и пошли по миру. Как и разбойники. Теперь их боялись больше, чем табунщиков. Грабители заполнили леса и это было страшно.
Воры озверели на столько, что теперь не заходят бесшумно, чтобы утащить золото, а вламываются, и теперь они не лучше грабителей. Нет больше того порядка. Его придется строить заново. И головная боль захлестывает Маркуса, уже какую неделю.
Но этим мыслям не должно быть места в голове Следопыта, разведчика Кхолина. Он медленно и сторожено, вместе со своим напарником и помощником Яроном, который был молчалив в подобного рода занятиях. Ярон и без того вечно был угрюмым, в последнее время. Он стал закрытым, замкнутым. Безвылазно сидел у себя дома. Кхолин не звал его, и не давал никаких поручений.
Через несколько часов напряженной прогулки, они доберутся до низин, и там будет широкая дорога, с разветвлениями…
* * *
Лесная чаща казалось расцвела… с окончанием войны. Все здесь стало цветущим. Запахи казались сильнее. Все было более свежим. Корни деревьев, словно пульсировали, высасывая желанную жизнь из почвы, где тысячами лет, десятками тысяч лет, разлагались живые существа, теперь их кровь, плоть… все это стало черной смесью, плодородной. Великие, могучие деревья выросли здесь из миллионов трупов живых организмов. Жизнь кончатся смертью, а смерть порождает жизнь.
Кхолин заметил, что лес определенно стал другим…