Ледяной ветер Суоми
Шрифт:
Лыков встал:
– Благодарю, Павел Максимович. Завтра буду как штык. Найти похищенные деньги – значит найти и их похитителя. А теперь мне надо незаметно выбраться из здания штаба корпуса. Вдруг за мной уже следят?
Новиков вызвал адъютанта и приказал ему проводить сыщика окружным путем. Кроме штаба корпуса, в здании бывших казарм размещались также офицерские квартиры. Через двор питерец выбрался к задам доходного дома на Константиновской улице, оттуда зашагал на Елизаветинскую площадь. Там все прохожие были как на ладони. Убедившись, что слежки нет, сыщик решил обдумать услышанное. Он сел в бодеге на Фабианской улице,
35
Кюммель – тминный ликер.
Питерец тянул терпкий ликер и размышлял. Вроде бы хвоста за ним нет. Можно попытаться сделать что-нибудь в интересах военного дознания. А можно – уголовного. Но что? Он в чужом городе, без языка. Много ли пользы будет от такой инициативы? Вдруг Алексею Николаевичу пришла в голову мысль навестить Вихтори. Уже вечерело, тот мог оказаться дома, в казарме полицейского резерва. Ввалиться туда наудачу, спросить помощника. Если он отыщется, позвать на ужин и обсудить новое положение вещей. А заодно запустить глазенапа в саму казарму: как там поживают скрытые кадры?
Сказано – сделано. Командированный вынул карманный путеводитель Карелина – он решил доехать до Альчера на трамвае. Так… Составив маршрут, Лыков отправился в путь.
Сначала ему пришлось пройти пешком всю длинную Александровскую улицу до самого Студенческого дома. Здесь перекрещивались сразу три линии трамвая. Он сел в вагон красной линии и покатил в Лапвик. Проезд в трамвае стоил пятнадцать пенни в один конец, и кондуктор выдавал билет лишь тогда, когда пассажир ехал с пересадкой. Мелочи у статского советника не оказалось. Он протянул кондуктору марку. Тот порылся в сумке и вручил русскому бумажный пакетик, в котором звенели монеты. Сыщик догадался, разорвал пакетик и нашел там размен марки мелочью. Отобрал пятнадцать пенни и бросил их в стеклянную кружку. Кондуктор одобрительно кивнул, и гость сел к окну. Теперь оставалось только смотреть по сторонам. Проехать свою остановку он не боялся – у красной линии конечная станция была на Лапвикской улице, близ площади Альчер.
Казарма полицейского резерва обнаружилась через дорогу от корпусов больницы Марии. У входа скучал констебль. Лыков обратился к нему:
– Хювэ-пэйвэ! Митен саан Вихтори Коскинен? [36]
Констебль снял трубку висевшего рядом эриксона и что-то быстро пробубнил в нее. И через минуту в арке ворот появился помощник сыщика. Он удивился:
– Алексей Николаевич? Что случилось?
– Ничего важного. Скучно как-то… одиноко. Я зашел на авось.
– На что? Какой авось?
36
Здравствуйте! Как мне найти Вихтори Коскинена? (искаж. финск.)
– По-нашему значит наудачу. Комиссар разве не послал тебя в Улеаборг?
Вихтори улыбнулся:
– Он сам туда
– И мне тоже, – обрадовался русский. – А пойдем поужинаем? Я хочу отведать простой пищи, той, которую едят рядовые финляндцы. Есть поблизости такое заведение?
Кандидат на классную должность ответил с подвохом:
– Тут лишь такие и есть. Подождите меня, я схожу за деньгами.
Но статский советник хлопнул себя по карману:
– Денег как грязи, я угощаю. Но чур, чтобы еда была повседневная! Без обмана. Угости меня тем, что сам ешь. Только, коли уж я пришел, покажи, как ты живешь.
И простодушный Вихтори повел гостя в свою комнату. А тот незаметно косился по сторонам.
Коскинен жил на втором этаже. На дверях комнат были вывешены визитные карточки жильцов. Командированный удивился:
– У вас констебли имеют визитные карты?
– Да, тут так принято.
– Чудеса… Нашему городовому подобное и в голову не придет.
Окна маленькой комнаты, в которой жил Коскинен, выходили на двор. Огромный, мощенный гранитными кубиками, тот был забит праздношатающимся народом. Мужчины играли в карты и домино, читали газеты, пили пиво и разговаривали между собой. Большинство были в синих мундирах констеблей, но много гуляло и в штатском. Изредка между ними попадались женщины и дети.
– Эко вас повылазило… – пробормотал гость.
– Я же говорил: почти две тысячи человек. Занятия кончились, делать нечего, погода хорошая, вот они и коротают время.
В комнате обстановка оказалась вполне спартанская. Панцирная кровать, стол, стул, узкий шкаф, маленькая горка с самой необходимой посудой. На видном месте красовался медный кофейник. А на стене висел телефонный аппарат!
– Что, такие в каждой комнате?
– Да. С телефонной связью проблем нет.
В углу обнаружились две двухпудовые гири. Алексей Николаевич правой рукой ухватил сразу обе, крякнул, поднял, не сгибая локтя, на уровень груди и застыл. Через тридцать секунд он с грохотом поставил тяжести на пол.
– Уф… Все кюммель. Обычно я минуту держу. Ты так можешь?
– Нет, – ошарашенно признался финн. – Глазам своим не верю…
– А чай совсем не пьешь? – кивнул на кофейник Лыков.
– Мама хотела меня приучить, но не успела, – грустно ответил Вихтори.
– Извини.
– Ничего, я уже свыкся. Пять лет прошло. Пью кофе, как все. Между прочим, пристрастие к кофе становится бичом нации!
– Как это? – не понял Алексей Николаевич.
– Он дорогой, – пояснил помощник. – Марка пятьдесят пенни за килограмм. Но привычка устоялась, и даже небогатый человек старается купить себе хорошие зерна. «Пуллакаава» – «кофе с булочкой», символ умеренного наслаждения жизнью. Маленькая Финляндия закупает в год кофе на двадцать три миллиона марок! Больше потребляется только водки. Как это по-вашему? Зависимость?
– Да. У нас тоже зависимость – от хорошего чая, так что ничего страшного. Лучше, чем от политуры!
Алексей Николаевич принялся разглядывать книги, лежащие на столе. Двухтомный русско-финляндский словарь Киянена (дорогая вещь!), гимназический учебник грамматики, разрезанный том Горького…
– Читаешь наших авторов?
– Подтягиваю язык. Необходимо для службы. Вы заставляете нас вести переписку на вашем языке, а таких людей, кто его знает, мало. Есть возможность продвинуться по службе, – простодушно пояснил Вихтори.