Ледяные
Шрифт:
Судьи обмениваются взглядами.
Доннелли бросается вперед.
— Я ни хрена не делал.
— Заткнись, идиот. — Я дергаю его назад, снова начиная раздражаться. — Послушай, мы начали это. Просто назначьте нам максимальный штраф.
Старший судья прищуривает глаза.
— Вы оба заслуживаете дисквалификации на две игры за это проявление неподобающего поведения.
Я стискиваю зубы. Мы не можем себе этого позволить.
— Тащите свои задницы на скамейку штрафников, — говорит он.
Облегчение ослабляет узел в моей груди. Я киваю, глядя
Мы не закончили. Но с этим придется подождать.
После драки я направляюсь к штрафной, срываю шлем, чтобы встряхнуть влажными волосами. Как бы мне ни хотелось впечатать его лицо в лед за то, что он сказал, я не могу рисковать еще одним боем, потому что судьи ни за что не будут так снисходительны после этого. Они будут искать любой предлог, чтобы выбить нас из игры.
Я десять минут подряд пялюсь на Доннелли, скрестив руки на груди и покачивая коленом.
Время второго периода истекает, а мы с Доннелли досиживаем. Тренер Кинкейд подходит с мрачным видом, как только меня отпускают. Он похлопывает меня по плечу.
— Удачи, малыш.
— Не называй меня так. Я ненавижу, когда ты так делаешь, — бормочу я.
Прежде чем направиться в недра арены, я оглядываю толпу в поисках Майи. Она стоит на ногах на противоположном конце льда, прижав руки к стеклу. Отсюда слишком сложно разглядеть выражение ее лица, но одного взгляда на нее достаточно, чтобы заякорить меня и успокоить.
Тренер Ломбард ждет меня в туннеле. Он складывает руки на груди, смиряя меня взглядом, от которого я чувствую себя на два дюйма выше. Я опускаю подбородок, прежде чем он успевает что-либо сказать.
— Возьми себя в руки, Блейк.
— Да, сэр.
Нет смысла объяснять, почему это произошло. Он понимает, каково это — всю жизнь играть в эту игру, а затем тренировать.
Хоккей — это быстро развивающийся, высокоинтенсивный вид спорта, подпитываемый адреналином и физической нагрузкой. Эмоции захлестывают быстрее, чем шайба, ударяющаяся об лед, когда парни с обеих сторон летают вокруг с острыми лезвиями, надетыми на наши ноги, охотясь за куском резины.
Когда я возвращаюсь на свою смену в третьем периоде, я больше не валяю дурака. Как только у меня появляется возможность, я мщу Доннелли беспощадным ударом, который пригвождает его к доске.
— Отвали, мудак! — Он борется, стремясь отбить у меня шайбу, но я держу его там, где хочу.
Судьи следят за нами, как ястребы. Мне нужно сделать это быстро и сохранить чистоту.
— Слушай меня внимательно, потому что я говорю это только один раз. — Я ударяю перчаткой ему в грудь. — Я бы никогда не солгал о Майе. Предполагается, что семья должна защищать друг друга, а ты потерпел неудачу в этом, когда это было важно. Если ты все еще дружишь с этим придурком, у нас будут проблемы.
— Тебе нужно начать понимать, Блейк.
Его брови хмурятся. Во мне не осталось ни грамма терпения.
— Не смотри на меня так. Джонни Вернер. Мудак, который изменил Майе и заставил ее чувствовать себя дерьмово из-за этого.
Он замирает, забыв о шайбе.
— Что за черт? Он сделал что?
— Да ладно, не может быть, чтобы ты не знал, что что-то не так.
— Нет, — выплевывает он.
Я стискиваю зубы, чтобы держать себя в руках.
— Это не имеет значения. Теперь у нее есть я. Я никуда не уйду, поэтому, если ты когда-нибудь проявишь к ней неуважение, продолжая дружить с такими говнюками, как Вернер, знай, что я заставлю тебя заплатить за это так же, как и любого другого, кто причинил ей боль.
— О, черт. — Он расслабляется, уставившись на меня с открытым ртом. — Ты влюблен в нее.
— Черт возьми, да. — Пока он отвлекается, я отбрасываю шайбу от него в сине-зеленое пятно слева от меня.
Выражение его лица мрачнеет, когда он оглядывает толпу.
— Я собираюсь, блядь, убить его.
Наконец, мы на одной волне.
— Сначала, я надеру тебе задницу.
Ухмыляясь, я бросаюсь помогать Тео, когда он летит по льду с шайбой.
ГЛАВА 28
МАЙЯ
— Сражайся! Да, давай! — Кто-то кричит в толпе рядом с нами.
— Майя, подожди! — Рейган хватает меня за руку, чтобы я не выскочила со своего места в ту же минуту, как только снимаются перчатки.
Мы все на ногах вместе с остальными болельщиками арены — я, она, Хана и Коринн. Телефонов нет, и люди смотрят на моих дерущихся брата и парня. Я сжимаю футболку, которая на мне.
Может быть, было бы лучше рассказать Райану о нас.
Через несколько мгновений обе команды выходят на лед. Драка между Хестон и Элмвуд превращает лед в полный хаос. Судьям требуется несколько долгих минут, чтобы взять бой под контроль, затем они целую вечность спорят с игроками. Райан машет судье в лицо, и Истон отшвыривает его назад.
Наконец, судья объявляет:
— Номера двадцать девять от Элмвуд и двадцать четыре от Хестон, штрафы за неподобающее поведение. Десять минут на скамейке штрафников.
— Вот, видишь? Все хорошо. — Рейган приглашает меня сесть, похлопывая по ноге. — Я думала, ты выросла среди этого, постоянно наблюдая за игрой Райана?
Я вздыхаю.
— Они все еще мой брат и мой парень, дерущиеся друг с другом. Я не хотела, чтобы они ссорились. Им серьезно повезло, что они получили только штрафное время вместо того, чтобы быть вышвырнутыми из игры. Обычно в студенческой лиге очень строго относятся к политике запрета драк.