Легенда ночи

Лазарева Ярослава

— Ты гарний парубок [17] , Танасик! — ласково сказала она. — Но мой батько против! Небажаний [18] ты ему.

— Что мне батько? — глухо проговорил Атанас и взял ее за руку. — Я люблю тебя больше всего на свете!

— И я тебя кохаю… дюже, — тихо ответила Марийка.

Они стояли возле стога, и мы слышали каждое слово. Атанас шумно вздохнул, потом торопливо и взволнованно заговорил о том, как тоскует по ней, как мучается. Марийка слушала, опустив голову. Когда он замолчал, она смущенно сказала, что тоже тоскует и ее сердце отдано ему. Они обнялись и уселись возле стога. Я испугалась за девушку и закрыла глаза, спрятав лицо на груди Грега. Он меня обнял. Мы слышали внизу тихую возню, вскрики, смущенный смех, звуки поцелуев. Вдруг все стихло. Через какое-то время раздался тихий стон. В нем было столько муки, что у меня сердце заныло. И снова наступила тишина. Мы лежали, не

шевелясь. Вдруг раздалось глухое рычание. Мы оторвались друг от друга и подползли к краю стога. Увидели распростертую внизу Марийку. Она лежала на спине, раскинув руки, на белой блузке темнели пятна крови, на шее виднелись раны от укуса. Ее лицо с распахнутыми остановившимися глазами было обращено к небу. В лунном свете оно казалось мертвенно-голубым. Черты застыли и заострились. Рядом сидел Атанас. Он словно окаменел, смотрел, не отрываясь, на Марийку. И вдруг поднял голову и взвыл так, что у меня все заледенело внутри от ужаса. Это был поистине вопль вселенской скорби. В этот момент вдали показались огни, послышались крики. Мы увидели идущих людей. Они были с факелами и кольями. Но Атанас не двинулся с места. Лишь перестал выть. С изумлением я заметила, что он на глазах стал стареть, его лицо изрезали морщины, волосы поседели, глаза запали.

17

Гарний парубок (укр.) — красивый парень.

18

Небажаний (укр.) — не нравящийся, неугодный, нежелательный.

— Це вин! — раздались крики. — Ловити його! [19]

Люди приближались. Они шли быстро, размахивая кольями. Я видела, что это мужчины и они настроены весьма решительно. Атанас повернул голову в их сторону и расхохотался. Они замедлили шаг и начали возбужденно переговариваться. Вдруг он встряхнулся, появились перья, вырос клюв. Атанас превратился в огромного филина и мягко взмыл вверх.

— Це перевертень! — раздались крики. — Божа Матирь, оборони! [20]

19

Это он! Хватайте его! (укр.)

20

Это оборотень! Божья Матерь, защити! (укр.)

Филин сделал над ними круг, потом взлетел в небо. Его силуэт пересек круг луны и пропал.

А мы с Грегом очутились в воздухе. Парили высоко над землей, и она расстилалась под нами, словно карта. И странным образом мы видели путь Атанаса. Он переходил от одной деревни к другой, везде оставляя после себя растерзанных девушек. Он кусал именно их. Почти все умирали, но некоторые выживали и становились вампирами. Однако немногим из выживших удавалось уйти. Их, как правило, умерщвляли жители деревни. Мы проследили путь Атанаса до Чехии, видели, как он пришел в Челяковицы и там расправился с семьей Иржи, будущего отца Дино. События прокручивались перед нами отрывочными кадрами и довольно быстро. Но все было понятно. Атанас, похоже, сошел с ума, если это выражение применимо к вампирам. Он был ненасытен, свиреп и не знал жалости. На него несколько раз пытались организовать охоту, но он расправлялся и с охотниками, убивая их всех до единого. Он казался неуязвимым, и теперь я понимала, почему страшные вести о нем так быстро распространялись. Атанас наводил ужас. Поистине это было воплощенное зло, тем более что его жертвами в первую очередь становились юные красивые девушки с русыми косами и голубыми глазами.

И вот Атанас добрался до севера Чехии. Он подошел к какому-то поселению. Я прочитала указатель «Либерец» и вспомнила, что теперь это старинный чешский город, но мы видели лишь небольшую крепость в окружении деревеньки из десятка домов. Атанас не стал заходить в поселение, а двинулся дальше в горы. Я не понимала его действий, но следила за ним внимательно. Атанас забрался практически на вершину одной горы. Я увидела странное сооружение, что-то типа крепости, но камень, из которого она была сооружена, был настолько светлым, что казался белым. Его окружала высокая непроницаемая каменная ограда. Я не заметила ни ворот, ни дверей. Не было даже маленькой калитки.

В тот же момент я ощутила, как Грег крепко сжал мои пальцы.

— Кажется, это легендарный монастырь вампиров «Белый склеп», — прошептал он. — Я не верил, что он существует. Думал, что все это вампирские сказки.

Атанас приблизился к стене и легко перелетел через нее. И я поняла, почему нет обычного входа. Человеку здесь было не место. На территории, помимо белого замка, находилось множество белых каменных закрытых гробов. Они стояли ровными рядами. Атанас всегда передвигался или ночью, или в сумерки. Когда он оказался в монастыре, был поздний закат. Солнце уже ушло за горизонт, но небо было еще багровым. Его отблеск придавал стелющемуся вокруг горы туману красноватый оттенок, а белый камень

ограды, замка и гробов казался розовым. Атанас мягко приземлился по ту сторону ограды. И мы с Грегом тоже странным образом спустились вслед за ним и очутились между гробами, практически в двух шагах от Атанаса. Я испугалась и вцепилась Грегу в руку. Но он шепнул мне на ухо, что мы невидимы и неосязаемы и бояться мне нечего. Как только красноватый отблеск пропал, раздалось какое-то постукивание. Я прижалась к Грегу. Крышки на некоторых гробах стали сдвигаться. И вот несколько вампиров выбрались наружу. Они встряхивались, потягивались, даже зевали, обнажая длинные клыки. Все они были в белых одеяниях, свободно падающих до земли. Заметив неподвижно стоящего Атанаса, они к нему приблизились. Он что-то спросил. Один из вампиров, молодой, с гладким тонким лицом и большим ртом, похожим на лягушачий, поклонился и повел Атанаса к замку. Мы последовали за ними. Когда приблизились, увидели в нижней части здания множество низких овальных арок. Помещение просматривалось насквозь. Сопровождающий вампир остановился возле широкой лестницы в три ступени, что-то сказал Атанасу, поклонился и вернулся к гробам. Атанас без промедления стал подниматься к одной из арок, на вид более высокой. Мы не отставали от него. За аркой находилось что-то типа огромного каменного кресла, стоящего на возвышении. Перед ним полукругом располагались три скамьи. Атанас остановился и замер. Я огляделась, но, кроме кресла, здесь ничего не было. Проемы арок по всему периметру нижнего этажа придавали помещению воздушность. Я начала успокаиваться.

В этот момент в одну из арок бесшумно влетела огромная летучая мышь, за ней еще одна. Они опустились по обе стороны кресла и превратились в каменные изваяния странных существ, похожих на химеры Нотр-Дам де Пари. Вслед за ними влетело облачко красноватого тумана, оно зависло над креслом, сгустилось, приобрело очертания человеческой фигуры и превратилось в мужчину. Он восседал перед нами с видом правителя мира, не меньше. Его седые волосы спускались до талии, худощавое мертвенно-бледное лицо показалось мне неприятным из-за высокомерного выражения. Большие черные глаза горели огнем. Белое одеяние падало складками на пол. Вдруг мужчина усмехнулся, его брови приподнялись, он встряхнулся, и его белое монашеское одеяние превратилось в алую бархатную мантию на черной атласной подкладке. На его груди я заметила перевернутый анк [21] из черного металла, висящий на цепи.

21

Ан к — египетский крест с петлей, символизирует бессмертие.

Атанас поклонился и поприветствовал «отца Грегори». Услышав это обращение, я вздрогнула. Они говорили без слов, но я все понимала, словно научилась читать их мысли.

— Зачем ты явился? — строго спросил отец Грегори.

Атанас мгновенно передал ему информацию. Если бы это рассказывал человек обычными словами, ему понадобился бы не один час. Грегори усмехнулся, потом ответил, что ему надоела глупость вампирская, что никому еще не удавалось пройти путь назад, а те, кто пытался, заканчивали всегда одинаково.

— И потом, — добавил он, — ты нарушил одно из главных условий: ты влюбился в эту девицу.

— Да, — подтвердил Атанас, — я полюбил Марийку… Внутри все горело при одной только мысли о ней.

— Если бы ты остался хладнокровен и не сжигал изнутри свою бесценную кровь пагубной страстью, то смог бы удержаться в последний момент и не укусить ее. Холодный расчетливый ум, чтобы достичь цели, полное обладание душой и телом девственницы, ее безграничная любовь — вот и все, что требуется!

При этих словах я вздрогнула и взглянула на Грега. Он изменился в лице и сжал губы. Значит, все-таки слухи, ходившие в среде вампиров, были верны и действительно нельзя влюбляться в девственницу, требовалось лишь влюбить ее в себя. Я вспомнила, что поначалу Грег так себя и вел. Он причинял мне боль, играл мною, манил своей загадочностью и холодной красотой и хотел лишь одного — наверняка влюбить меня в себя. Но когда ему это удалось, Грег сам не заметил, как полюбил.

— Неужели это не понятно? Всегда одно и то же! Одно и то же! Веками! Невозможно противостоять даже капле девственной крови, а уж если голова в тумане от так называемой любви, то затея обречена на провал, — с раздражением продолжал отец Грегори. — У меня тут несколько десятков послушников, которые явились за тем же, что и ты, и после такого же неудачного опыта. Вот и обретают тут упокоение, приводят свою вампирскую сущность в норму. А то ведь, как и ты, становятся неуправляемыми после случившегося. Зачем столько девушек извел без толку?! — грозно спросил он.

Его черные глаза сверкнули. Даже мне стало страшно от нечеловеческой ярости, которая исходила от него в этот момент.

— Прости, отец, — ответил Атанас и опустил голову. — Я помешался от горя, когда убил мою возлюбленную. Сам не помнил, как пил и пил из нее жизнь вместе с кровью и не мог оторваться. Это было сильнее меня. Мне казалось, что мы наконец слились в одно целое. А любовь диктует именно вот такое полное слияние и только тогда обещает неземное счастье.

— И как? Ты счастлив? — расхохотался отец Грегори. — Явился в наш монастырь обессилен, ожесточен, пропитан избытком свежей крови. Допился до одури?!