Легенда о чародее: Лазурный замок_

Назарчук Антон

– Боюсь, мэтр Талимир, что мы столкнулись с очень редким случаем, – разводя руками, сказал тот. – Не думаю, что в нашей библиотеке отыщется много аналогичных упоминаний. И я, не стесняясь об этом заявляю, потому что у меня есть основания так говорить, ваша милость. Неужели вы думаете, я позволил бы себе неаргументированную речь на столь важном заседании?

– Ну, будет вам, ехидничать, – по-отечески попросил архимаг. – Выкладывайте свои аргументы, уважаемый коллега, не томите нас.

– Как вам известно, я не веду лекции ни у Лешарпа, ни в других группах, а занимаюсь здесь другими вопросами, – начал старый чародей,

не вставая со своего места. – И в связи с этим, у многих может возникнуть впечатление, что я мало знаю об этом юноше. Однако я заметил его, ещё до того, как он сдал свой первый экзамен. Я расскажу вам одну историю, в которой мне довелось встретиться с этим талантливым удальцом, когда он был ещё ребенком.

В ту ночь, мне как обычно не спалось, и я, начитавшись старых рукописей, и погруженный в размышления, бродил по коридорам этого этажа. В одном из них, мне повстречался воспитанник, который был слишком мал, для того, что бы находиться на столь высоком уровне. Он был мне чуть выше пояса, худощавый и неокрепший мальчишка. Однако когда я спросил у него, что он тут делает, он начал нагло врать, будто он проходит обучение именно здесь. Я, конечно, ему не поверил, и в доказательство попросил его, продемонстрировать, то чему его тут научили. Не успел я договорить, как парень хлопнул в ладоши и попросту исчез с моих глаз.

В зале повисла тишина.

– Исчез, стал не видимым, что ли? – скептически спросил Гурдиен.

Библиотекарь, лишь едва заметно усмехнулся, в ответ, и пригладил свою седую бороду.

– Вы предполагаете, он переместился? – хмуря брови, спросил Талимир.

– Именно, ваша милость, – уверенно подтвердил старик.

– Но, как это возможно? – возмутился Гурдиен. – В столь раннем возрасте…

– Уже тогда я задумался над тем, каких высот достигнет этот мальчик, когда ему исполнится, скажем, восемнадцать, – продолжал старый волшебник, не замечая возмущения своего коллеги.

– Почему вы не доложили мне об этом? – вновь нахмурился архимаг. – Молчите? А я вам отвечу. Ваша бескрайняя чувствительность к детям, не знает границ на столько, что вы сами готовы потакать им в нарушении дисциплины.

Старый чародей только улыбнулся и развел руками.

– Всё-таки, правильно я сделал, что не допустил вас к обучению детей, – продолжал отчитывать его Талимир. – Могу себе вообразить, на сколь неуправляемыми были бы ваши подопечные.

– Как бы там ни было, – выдержав паузу после взыскания, продолжал старый чародей. – Я хотел бы услышать рассказ о том, как вы собираетесь ограничить в передвижении этого паренька, если, будучи самым младшим в своей группе, он уже является, более могущественным, чем половина чародеев, сидящих в этом зале?

5. Запрет на Любовь

Кто запретил чародеям любить?

На этот вопрос трудно ответить точно, по ряду причин, главной из которых является тот факт, что никто не помнит, когда и почему возникли такие ограничения. Однако на этот счет существует несколько версий, создателями которых являются современные чародеи. Эти версии даже не стоит озвучивать, потому как все они однотипны, и основаны на рассуждениях и фантазиях их создателей. Но, если кратко ознакомиться с их содержанием, то речь пойдет о безответной любви, которую пережил тот или иной рассказчик.

Если ученик спрашивал, «почему чародеям нельзя любить?», то в качестве

ответа слышал душераздирающую историю о том, как некто могущественный встретил прекрасную деву, и в результате долгих душевных переживаний, растратил на неё весь свой потенциал.

Когда же ученик спрашивал «что такое любовь?», то ему рассказывали о злом энергетическом выплеске, который преобразуется, под воздействием неуправляемых чувств чародея, и пагубно сказывается на его развитии. Чародей, который заболел таким людским недугом, никогда не достигнет больших успехов.

И так повелось издавна, – чародеям нельзя испытывать, или пытаться испытывать подобные чувства, потому как они мешают духовному развитию и ведут к магическому регрессу.

Если же ученик, все-таки, начинал испытывать подобные ощущения, то таких облагали различными обязанностями, в результате исполнения которых, он подавлял свою страсть. Если и это не помогало, то подобных воспитанников называли неуправляемыми, изгоняли, и придавали смерти.

На столь серьёзен был этот запрет, что никто не решался его приступить, а рассказы про то, что любовь это страшное заболевание, и вовсе вызывали в молодых волшебниках стремление пресечь подобное помешательство.

Не раз у дверей Талимира и других магистров собирались молодые воспитанники, что бы поделиться своими ощущениями, и убедиться, что это не любовь оказывает на них столь странное воздействие.

О том, что простые люди любят и стремятся полюбить, чародеи знали, и именно этим объясняли своим ученикам, их неспособность творить волшбу. «Они любят, потому не колдуют».

Запрет на любовь, по словам самих чародеев, являлся чем-то вроде способа уберечь более достойных в этом мире, от напастей извне, которые одолевают сознание всего человечества. Что касается других отношений с женщинами, тех за которыми приходят завсегдатае в дома удовольствий, то здесь дело обстояло иначе. Эту потребность чародеи разрешили, построив свой дом удовольствий, и посещали его, когда возникала необходимость.

Лешарп не ходил по публичным домам, не смотря на то, что красота тамошних девушек не знала конкуренции. Если он жаждал женского внимания, то ему было достаточно зайти в любой город и аккуратно заявить об этом. Он был красив лицом, и сложен как участник физических состязаний. У него был утонченный продолговатый нос, большие карие глаза и открытая добрая улыбка. Что касается доброты, то ей Лешарп был наделен до такой степени, что некоторые считали, что е` было слишком много. Другие, правда, говорили, что доброта к простому люду, это вообще лишнее качество для чародея.

Он был слишком не похож на остальных воспитанников, что бы верить всему, что ему говорят. Он был слишком любопытен для слепой доверчивости, а потому ему обязательно нужно было самому во всем убедиться, и сделать собственные выводы. По этим же причинам ему был не ведом страх перед любовью, и рассказами, о ее воздействии.

Однажды, он как обычно, прогуливался по деревенским окрестностям, и собирался искупаться в реке. Там, возле берега, он услышал, как кто-то поет, и пошел в ту сторону, откуда раздавался голос. Обладателем этого голоса была определенно девушка, так как тембр его был высок, и нежен. Подойдя к тростнику, он затаился и стал слушать. Сидя на зеленой траве, он наслаждался чудесным пением, какое-то время, как вдруг девушка замолчала.