Легенда о любви
Шрифт:
— А теперь снова померк, — уныло добавила Джессика.
— Это не надолго, — утешил ее Шанкар.
Они поднялись на портик и присоединились к группе людей, уже стоявших там. Ума и Шанкар огляделись, поприветствовали своих друзей. Джессика тоже обвела собрание глазами.
В конце портика между двумя саньясинами стоял Кевин. Его лицо было спокойным, сосредоточенным и бесстрастным. Но как только их взгляды встретились, по его лицу скользнула робкая, неуверенная улыбка, а глаза радостно вспыхнули. Их взгляды, словно уцепившись
Милый Кевин, говорила она ему глазами.
Я люблю тебя и знаю, что ты мой единственный в этом мире мужчина. Ты подарен мне судьбой, и я не собираюсь терять тебя. Я не имею права терять тебя. Ты мой, Кевин. Слышишь?
Джессика, моя долгожданная возлюбленная, говорили его глаза. Моя мечта, моя муза, моя страсть, моя жизнь. Я люблю тебя. Но почему ты не со мной?
В этот момент из комнаты появился Махараджи, и все взгляды в тот же миг устремились на него. Проходя мимо Джессики, святой только молча посмотрел на нее и покачал головой.
Джессика слегка встревожилась, но тут же успокоилась. Ей показалось, что Махараджи пытается предупредить ее о чем-то, но в то же время дает ей понять, что все будет хорошо. Она в ответ только с благодарностью склонила голову.
— Вы все еще здесь, — сказал Махараджи Уме и Шанкару. — Когда собираетесь домой?
— Через две недели, — ответила Ума.
— Хорошо, — сказал Махараджи. — Очень хорошо.
Когда святой отошел от них, любопытная Джессика шепотом спросила Уму:
— Почему он поинтересовался, когда вы уезжаете?
Ума грустно вздохнула.
— Потому что он не любит, когда люди засиживаются в ашраме и забывают о своих мирских обязанностях. Только нескольким саньясинам позволено быть рядом с ним постоянно.
Он знает, что хорошо для каждого из нас. Дольше двух-трех месяцев здесь никто не задерживается. И все уезжают со слезами и с надеждой вернуться.
Джессика усмехнулась.
— А я тоже грешным делом стала подумывать о том, чтобы остаться здесь навсегда.
— А как же Голливуд, Джессика? — иронично спросил Шанкар. — Карьера актрисы, слава, деньги, поклонники?
Джессика снова усмехнулась.
— Последнее время мне стало казаться, что все это не так важно. В жизни есть другие ценности. Например, любовь Махараджи. Ради нее можно оставить все. Я теперь понимаю Кевина, — ответила она задумчиво.
— А твоя любовь к Кевину? — снова спросил Шанкар. — Ты готова бросить и его?
— Не знаю. С мужчинами все так сложно и Запутанно, — уныло ответила она.
— Подожди, это только начало вашей истории. Впереди будет много другого, — сказала ей Ума. — Мы все, хотим мы того или нет, должны честно отыграть свои роли в этом мире. Представление должно продолжаться. А любовь Махараджи теперь никогда не покинет тебя, где бы ты ни была. — И Ума, поглядев на Шанкара, улыбнулась.
Переговариваясь со своими мудрыми друзьями и наставниками,
Ей ужасно хотелось знать, о чем.
После даршана Джессика надеялась, что сможет поговорить с Кевином, но его лицо снова стало чужим и непроницаемым. Коротко кивнув ей, Уме и Шанкару, он поторопился к выходу из ашрама. Она удивилась, увидев, что под мышкой он держал папку с рисовальной бумагой, а в руке — пенал с карандашами. Неужели он снова начал рисовать?
— Похоже, наш художник возвращается к жизни, — заметила Ума. — Его наверняка посетила муза. — Она с улыбкой покосилась на Джессику, но та в ответ только тяжело вздохнула.
— Пойдем в «Ганга вью» пить кофе, — предложил ей Шанкар. — Тебе сейчас лучше не оставаться одной.
— Спасибо, — ответила она. — Но мне, наоборот, хочется теперь побыть одной. Пойду, окунусь в Ганге и посижу на берегу.
Они вместе перешли мост и возле ресторана расстались.
Джессика бодро зашагала по дороге.
Стоило ей метров на сто удалиться от суетливой Лакшман Джулы, как она оказалась на пустынной дороге. Справа от дороги — крутой, густо поросший лесом склон холма, слева — менее крутой склон, местами скалистый, местами покрытый деревьями и кустарником, который спускается к Ганге. Отсюда Джессика могла видеть извивающуюся, сверкающую на солнце ленту реки, прокладывающую свой путь между тесными холмами, и небольшие, уединенные песчаные пляжи, заваленные белыми, гладко отшлифованными валунами. Стайки пугливых и деликатных обезьян-лангуров, с седой шерстью, черными мордочками и длинными хвостами, либо торопливо перебегали ей дорогу, либо, сидя на деревьях и наслаждаясь какими-то плодами, провожали грустными глазами.
Все было почти так же, как в первый день ее приезда, когда она шла по этой дороге, пытаясь высмотреть укромный пляж, и от восхищения забывала дышать. Только теперь она понимала, что на тот пляж, где она встретилась с Кевином, ее привела сама судьба. Ведь не каждому по собственной воле захочется карабкаться по скалам сначала вверх, а потом вниз только лишь для того, чтобы посидеть у Ганги.
Увидев с дороги заветный пляж, Джессика невольно свернула и безропотно принялась преодолевать скалистую преграду к желанному уединенному берегу. Месту их встречи.
Оказавшись на пляже, она огляделась. Как она, придя сюда впервые, не заметила сидящего где-то неподалеку Кевина? Чему удивляться, она тогда словно завороженная смотрела на Гангу. Интересно, видел ли он ее?
Джессика подошла к воде, смочила ноги и стала медленно раздеваться, сбрасывая легкие брюки, футболку, а затем и нижнее белье на камень.
Может, он и теперь здесь, но она, как и в тот раз, просто не видит его? Может, для того, чтобы он появился, ей опять нужно совершить какой-то сумасбродный и отчаянный поступок?