Легенда о Побратиме Смерти

Геммел Дэвид

И они продолжали свои путешествия и труды, повсюду ища человека с лиловыми глазами.

Но настал день, когда хитрый маленький шаман Носта-хан явился в их дом в Гульготире. Зусаи сразу невзлюбила его: в нем чувствовалось почти осязаемое зло. Они с дедом заперлись на несколько часов, и лишь когда шаман ушел, Чорин-Цу открыл ей весь ужас грядущего. Потрясение было так велико, что вся чиадзийская выучка слетела с Зусаи и она заговорила прямо:

«Вы хотите, чтобы я вышла за дикаря, дедушка? Чтобы я жила в грязи и нищете, среди людей, которые женщин ценят меньше, чем коз? Как вы можете?»

Чорин-Цу не стал выговаривать ей за дурные манеры, хотя Зусаи видела, что он задет и

разочарован ее порывом.

«Этот дикарь, как ты его называешь, не простой человек. Носта-хан побывал в тумане, я же гадал на картах и бросал руны. Сомнений нет: ты в нашем деле главное лицо. Без тебя Собиратель так и не придет».

«Это ваша мечта, не моя! Как вы можете поступать со мной таким образом?»

«Будь любезна держать себя в руках, внучка. Твое поведение удручает меня. Не моя вина, что судьба распорядилась так. Знай также, Зусаи: я много раз раскидывал на тебя карты, и они всегда говорили, что ты выйдешь замуж за великого человека. Так вот, этот человек и есть Собиратель. У меня нет ни малейшего сомнения на этот счет».

... Зусаи под луной и звездами шептала, глядя на Талисмана:

— Почему это не ты?

Он открыл свои черные глаза.

— Ты что-то сказала?

— Нет, — вздрогнула она. — Простите, что потревожила вас.

Он приподнялся на локте, убедился, что огонь еще горит, лег и уснул снова.

Проснувшись, Зусаи, увидела, что он укрыл ее своим одеялом поверх ее собственного. Она села и стала оглядываться, ища его. Талисман сидел, поджав ноги, на камнях чуть поодаль, спиной к ней. Откинув одеяла, Зусаи поднялась. Солнце уже осветило вершины гор, и стало теплее. Она потянулась и подошла к Талисману. Он закрыл глаза и сложил руки, прижав ладони к груди и соединив большие пальцы. Дед Зусаи часто сидел так во время медитаций, особенно когда хотел решить какую-то задачу. Зусаи села напротив воина.

— Где ты теперь, Талисман? — прошептала она. — Где витает твой беспокойный дух?

Он был маленьким мальчиком, никогда не видевшим города. Вся его короткая жизнь прошла в степи, где он бегал и играл среди юрт отцовского племени. В пять лет он выучился пасти коз, делать сыр из их молока, скоблить и разминать шкуры забитых животных. В семь он уже скакал на степном коньке и стрелял из лука. Но в двенадцать люди в блестящих доспехах, разъезжавшие по всей степи, забрали его у отца и увезли в каменный город у самого моря.

Это стало первым потрясением в жизни Талисмана. Его отец, самый сильный и храбрый среди надирских вождей, молча сидел перед круглоглазыми. Человек, сражавшийся в сотне битв, не сказал ни слова, даже не посмотрел своему сыну в глаза. Только Носта-хан подошел и положил свою костлявую руку Талисману на плечо.

— Ты должен ехать с ними, Окаи. От этого зависит благополучие племени.

— Почему? Мы Волчья Голова, мы сильнее всех.

— Так велит твой отец.

Окаи посадили на высокого коня, и долгое путешествие началось. Далеко не все надирские дети знали язык круглоглазых, но у Талисмана был хороший слух, и Носта-хан уже много месяцев занимался с ним, поэтому мальчик хорошо понимал солдат в блестящей броне. Они смеялись над детьми, которых собирали в степи, обзывали их навозными щенками, но в остальном относились к своим пленникам довольно хорошо. Они ехали двадцать четыре дня и наконец прибыли в страшное место, на которое надирские дети взирали с почтением и ужасом. Здесь повсюду был камень: он покрывал землю, он вздымался до самого неба. Стены загораживали вид, и людская толпа вилась, словно гигантский змей, по рыночным площадям, улицам и переулкам.

Семнадцать надирских подростков — все они были сыновья

вождей — доставили тем летом в город Бодакас. Талисман-Окаи вспомнил, как они ехали по улицам, где городские дети показывали на них пальцами, дразнили, грозили кулаками. Взрослые стояли молча, с угрюмыми лицами. Процессия остановилась перед стеной на окраине города. Открылись двойные ворота из бронзы и железа, и Окаи показалось, что он въезжает в пасть огромного зверя.

Страх обжег ему горло, как желчь.

За воротами была большая мощеная площадь, где юноши и мальчики постарше упражнялись с мечами и щитами, луками и копьями. Все они были одеты одинаково: в багровые камзолы, темные штаны и блестящие коричневые сапоги до колен. При появлении надирских мальчиков занятия прекратились.

Светловолосый юноша с учебным мечом в руке вышел вперед и сказал:

— Я вижу, нам привезли достойные мишени для наших стрел, — а его товарищи громко засмеялись.

Надирам велели спешиться и провели их в шестиэтажное здание, где они поднялись по нескончаемой винтовой лестнице на пятый этаж. По тесному, давящему коридору они пришли в большую комнату. Там за столом из полированного дуба сидел крепко сложенный воин с раздвоенной бородой, ярко-голубыми глазами и полными губами. С правой стороны носа тянулся шрам, сбегая до подбородка, на руках тоже виднелись боевые шрамы. Когда они вошли, воин встал.

— Постройтесь в два ряда, — холодно скомандовал он. Мальчики кое-как справились с этим. Окаи, один из самых маленьких по росту, оказался впереди. — Вы — янычары. Вы не понимаете этого слова, но я объясню. У короля, да живет он вечно, родился блестящий замысел, как покончить с надирскими набегами раз и навсегда. Вы здесь находитесь в качестве заложников, чтобы ваши отцы вели себя как следует. Более того: во время своего пребывания здесь вы станете просвещенными людьми, то есть обучитесь хорошим манерам и правилам поведения. Вас научат читать, вести дискуссию, думать. Вы будете изучать поэзию и литературу, математику и картографию. Кроме того, вы освоите военную науку: стратегию, снабжение и командное мастерство. Короче, вы станете кадетами, а затем офицерами великой Готирской армии. — Воин обратился к двум офицерам, которые привели к нему мальчиков: — Можете идти и смыть с себя дорожную пыль, а я скажу этим... кадетам еще несколько слов.

Как только за офицерами закрылась дверь, воин стал прямо перед мальчиками, возвышаясь над Окаи.

— Итак, навозные обезьяны, вы только что выслушали официальное напутствие Бодакасской Академии. Меня зовут Гарган, владетель Ларнесса, и почти все свои шрамы я вынес из сражений с вашим подлым родом. Всю свою жизнь я убивал надирскую сволочь. Вас ничему нельзя научить, ибо вы не люди; это все равно что учить собак играть на флейте. Этот замысел родился в пошатнувшемся уме дряхлого старца, и когда он умрет, его глупость умрет вместе с ним. Но пока сей благословенный день не настал, трудитесь усердно: тупых и ленивых ждет плеть. Теперь ступайте вниз — там вас встретит кадет и проводит к квартирмейстеру, который выдаст вам одежду и сапоги.

... Талисман вернулся к настоящему, услышав, как подошла Зусаи, открыл глаза и улыбнулся ей.

— Сегодня нам придется ехать с осторожностью. Твой дед сказал мне, что в этих местах бродит шайка нотасов, называющих себя Спинорубами. Хочу избежать встречи с ними, если удастся.

— А вы не знаете, почему их так зовут?

— Полагаю, что филантропия — не их отличительная черта.

— Филантропия? Что же это за надир, знающий такие слова?

— Я собака, которая играет на флейте, — ответил он, затягивая подпругу своего коня и садясь верхом.