Легенда о Побратиме Смерти
Шрифт:
В черных глазах Носта-хана вспыхнул огонь.
— Трое из пяти надирских детей умирают в младенчестве. Средний возраст надирских мужчин — двадцать шесть лет. Мы живем в состоянии непрерывной междоусобной войны, и вдобавок к тому готирские дворяне охотятся на нас ради забавы. Чума, мор, постоянная угроза засухи и голода — вот с чем имеют дело надиры. Нет у нас времени для искусств. — Носта-хан выплюнул последнее слово так, точно оно оскверняло ему язык.
— Надо же, какая тоска! Раньше мне не приходило в голову, что вы достойны жалости. Пойду напою лошадей.
Зибен встал и оделся.
Носта-хан, проглотив раздражение, спросил Друсса:
— Много ли у вас
— Такие, как он, всюду редкость, — улыбнулся Друсс. Он достал из котомки круг сыра, завернутый в тонкую ткань, вяленое мясо и предложил шаману. Тот отказался, и Друсс молча принялся за еду. Зибен, вернувшись, присоединился к нему. Когда они поели, Друсс зевнул, растянулся в тени и тут же уснул.
— Зачем ты поехал с ним? — спросил Зибена Носта-хан.
— Ради приключений, старый конь. Куда бы Друсс ни ехал, приключения ему обеспечены. И мне понравилась история о целебных камнях. Из нее может выйти песня или поэма.
— В этом я с тобой согласен. В это самое время две тысячи готирских воинов во главе с Гарганом Ларнесским собираются выступить к гробнице Ошикая, окружить ее, перебить всех, кто там есть, и забрать камни в дар безумцу, сидящему на троне. Ты едешь в самое око урагана, поэт. Будет о чем сложить песню.
Носта, наслаждаясь страхом, мелькнувшим в добрых глазах поэта, распрямил свое тощее тело и отошел от пруда. Все шло так, как он предвидел, но шаман был неспокоен. Сумеет ли Талисман сплотить надиров, чтобы противостоять Гаргану? Найдет ли он Глаза Альказарра? Носта, зажмурившись, послал свой дух на восток, над горами и сухими долинами. Далеко внизу показалось святилище — круглые белые стены сверкали, как кольцо из слоновой кости. Рядом стояли юрты надиров-караульщиков. Где же ты, Талисман?
Шаман представил себе лицо юноши, и его дух устремился вниз, влекомый образом Талисмана. Духовным взором Носта-хан увидел, как молодой воин преодолевает последний подъем перед долиной. За ним ехала чиадзийка Зусаи. Потом показался третий всадник, ведущий в поводу двух коней. Удивленный Носта повис над незнакомцем и коснулся его шеи своими духовными пальцами. Всадник вздрогнул и плотнее запахнулся в свой тяжелый кожух.
Удовлетворенный Носта оставил его. В этот краткий миг шаман увидел все: нападение на Талисмана и переход Горкая под знамя Собирателя. Это хорошо — мальчик оказался молодцом. Боги Камня и Воды будут довольны.
Носта полетел вперед и стал парить над святилищем. Когда-то здесь был небольшой вспомогательный форт с деревянными парапетами на стенах, но без башен. Стены, менее двадцати футов в вышину, могли сдержать кочевников, но не две тысячи хорошо обученных солдат. Выходящие на запад ворота сгнили на своих бронзовых петлях, и западная стена в середине обрушилась, образовав остроугольную брешь.
Страх тронул Носта-хана холодными пальцами.
Смогут ли они выстоять против готирских гвардейцев?
И какую роль предстоит сыграть Друссу? Какая досада — видеть так много и знать так мало. Суждено ли дренаю оборонять стены с топором в руках? В этот миг перед шаманом мелькнуло видение: седовласый воин на громадной стене, с гордо поднятым топором. Оно померкло так же внезапно, как и пришло.
Вернувшись в свое тело, Носта сделал глубокий, прерывистый вздох.
Поэт спал у пруда рядом с воином.
Носта зашагал на восток.
Талисман, сидя на самой высокой стене, смотрел в долину Слёз Шуль-сен. Солнце светило ярко, но легкий ветерок делал зной не столь изнурительным. Горы вдали казались грядой грозовых туч, и над ними в потоках горячего
С другой, северной, стороны святилища находились еще два лагеря — Одиноких Волков и Небесных Всадников. Каждое племя охраняло одну сторону света у гробницы величайшего надирского воина. Ветер утих, и Талисман сошел по шатким ступенькам во двор, к столу у колодца. Отсюда был виден пролом в западной стене. В неровный проем проглядывались деревья у далеких холмов.
Все рушится, подумал он, как и мечты человека, чьи кости лежат здесь. Талисман перебарывал холодный, гнетущий гнев, сидящий у него в животе. Прошлой ночью они приехали как раз вовремя, чтобы присутствовать при поединке между двумя надирскими воинами — он кончился внезапной смертью молодого парня из племени Летучих Коней, которому противник вспорол мечом живот. Победитель, поджарый боец из числа Небесных Всадников, вспрыгнул на павшего, перепилил лезвием его шейные позвонки, отделив голову от туловища, и издал торжествующий вопль.
Талисман направил своего коня в ворота, оставил его на попечение Горкая, прошел через двор и стал перед входом в святилище.
Но он не вошел туда — не смог войти. Во рту пересохло, желудок свело от страха. Здесь, при ярком свете луны, его мечты были нерушимы и уверенность тверда. Но там, за этой дверью, все могло рассеяться как дым.
«Успокойся, — сказал он себе. — Святилище грабили уже не раз. Глаза спрятаны надежно. Войди и воздай честь духу героя».
Собравшись с духом, он толкнул ветхую дверь. Пыльное помещение внутри насчитывало не больше тридцати футов в длину и двадцати в ширину. В стенах торчали деревянные колышки. Когда-то на них висели панцирь и шлем Ошикая, а также Колмисай, его топор, которым он убил сто врагов. Прежде гробницу украшали гобелены и мозаики со сценами жизни и побед героя. Теперь остались только голые стены — святилище разграбили еще несколько веков назад. Грабители, как рассказал Талисману Носта-хан, открыли даже гроб и обрубили Ошикаю пальцы, чтобы забрать его золотые кольца. Каменный гроб стоял на помосте посреди комнаты, не украшенный ничем, кроме вделанной в камень черной железной дощечки. На ней было вырезано:
Ошикай, Гонитель Демонов, великий воин.
Талисман положил руку на холодную каменную крышку.
— Я посвятил свою жизнь тому, чтобы осуществить твои мечты. Мы снова будем едины. Мы будем надирами и заставим мир содрогнуться.
— Почему людские мечты всегда приводят к войне?
Талисман обернулся и увидел сидящего во мраке слепого старца в длинном сером балахоне с клобуком. Старик был тощ, как палка, и совершенно лыс. Опершись на посох, он поднялся на ноги и подошел к Талисману.
— Знаешь, я изучал жизнь Ошикая, стараясь отсеять истину от легенд. Он никогда не стремился к войне — ему всегда ее навязывали. Вот тогда он и стал воином, наводящим ужас на врагов. А мечтал он в основном о благодатной земле, где его народ мог бы жить в мире. Он был великий человек.
— Кто ты? — спросил Талисман.
— Священник Истока. — Старик вышел на лунный луч, падающий в открытое западное окно, и Талисман увидел, что он надир. — Теперь я живу здесь и пишу свои труды.
— Как же ты пишешь, если ты слеп?