Легенда о Смерти
Шрифт:
* * *
Некоторые люди обладают особым даром видеть. Во времена моей молодости показывали пальцем — не без тайного страха — на тех, кто был наделен этой таинственной силой. Hennes ben eus ar pouar! Он тот, кто имеет дар! В этой особой категории людей первое место принадлежит тем, кто «прошел через освященную землю [9] и ушел из нее до своего крещения».
Вот, например, такой случай.
Родился ребенок. Отправились к ректору [10] , и он назначил час крещения. Но вы же знаете, что деревенские за временем не следят. Отец и мать семейства, крестный и крестная плетутся по дороге, застревая в каждом кабачке, какие попадаются на пути, и приходят
9
Освященная земля — территория приходского участка, кладбище (погост).
10
Ректор — приходский священник, настоятель церкви в Бретани.
Звук падения предметов: мисок, тарелок, стаканов — вещей, которые, падая, разбиваются, — это знак смерти родственника или друга, находящегося в пути. Плотники, которые делают гробы, знают заранее, кто в округе должен умереть днем, а кто ночью. Они узнают об этом по звуку стучащих друг о друга досок, доносящемуся с чердака.
В округе Пемполь жены моряков, когда долго не получают вестей от своих мужей, отправляются на богомолье к святому Лу Младшему в общину Ланлу между Плуэзеком и Плуга. Они ставят святому свечу, которую приносят с собою. Если с мужем все благополучно, свеча горит радостно. Если муж мертв, свеча горит печальным пламенем, дрожит и внезапно гаснет.
Нередко больной человек, сам или его, как это называют, «дух» (его двойник), становится предсказателем собственной смерти. Он является в этом случае в самых причудливых формах и обличьях, например в виде лошади, белой или черной, в зависимости от того, ждет ли его в ином мире спасение или гибель. Одну умиравшую женщину увидели сидящей в рубахе на яблоне довольно далеко от дома; именно в этот момент у нее началась агония.
* * *
Когда без видимой причины человек вдруг вздрагивает, обычно говорят: «Анку [11] прошел». Если вас внезапно окликнут или если вы неожиданно натолкнетесь на что-нибудь, вы ведь инстинктивно вздрогнете? Это значит, что смерть, уже посягнувшая на вас, оставила вас, чтобы овладеть кем-то другим.
11
Анку — образ Смерти в Бретани. См. подробно в гл. III.
* * *
Неожиданно навернувшиеся на глаза слезы — знак того, что скоро вам придется оплакивать кого-то из близких.
Всякий раз перед тем, как умирал кто-нибудь из моих близких, я получала знак. Больше всего я была потрясена предзнаменованиями смерти моего мужа. Они были разные, пока семь месяцев он болел.
Однажды вечером я задержалась возле него допоздна и задремала от усталости на скамье рядом с постелью. Внезапно я проснулась от какого-то звука — будто окно распахнулось. «А, — подумала я, — ветер проказит». И правда, по моему лицу прошелся легкий ветерок, сырой и холодный, словно из подвала. Я вспомнила, что оставила сушиться чесаный лен в палисаднике, на изгороди, и сказала себе: «Только бы не развеял ветер мой лен!» Я поспешно поднялась. К моему великому удивлению, окно было плотно закрыто. Я бросилась к двери и открыла ее. Была светлая ночь, полная звезд. Лен по-прежнему висел на изгороди, деревья в палисаднике стояли неподвижно. Ни тени ветра.
Я не слишком встревожилась из-за первого знака, каким бы таинственным он мне ни показался. Через несколько дней после этого, к вечеру, я вязала, сидя на пороге дома вместе с соседкой. Вдруг я услышала, что муж зовет меня.
— Вы слышали, как Люка меня только что звал?
— Ну да.
— Странно. Он спит, как барсук.
Прошло что-то около двух месяцев. Мужу не становилось ни лучше, ни хуже. Той ночью, только я загасила свет со своей стороны и начала потихоньку засыпать, как услышала на чердаке, прямо над головой, чьи-то шаги, очень осторожные. Потом — словно кто-то шепчется. Потом такой звук, будто доски передвигают. И наконец, постукивание молотка, вбивающего гвозди.
Все это было очень странно, так как люк, ведущий на чердак, сделали всего неделю назад, да и потом, на чердаке если что и было, так это кучка овса, несколько маленьких вязанок, но ни одной доски. Я крикнула громко:
— Это кто там шумит наверху и мешает спать добрым христианам?
А затем перекрестилась и стала ждать... Но как только я заговорила, шум прекратился.
На следующее утро отправилась я на реку стирать простыни. От нас до Генди дороги нет, а только узкая тропинка, которая почти все время идет по склону, заросшему ольхой. Только я ступила на тропинку, как услышала за собою шаги, прерывистое дыхание и шум ветвей ольхи над головой. И что странно: я ясно узнала походку моего мужа — его походку, когда он был здоров и возвращался домой после работы на одной из окрестных ферм.
Я обернулась.
Никого!!!
Я провела все утро за стиркой.
На обратном пути я ничего не слышала. Но белье, которое я несла, стало давить на мои плечи такой тяжестью, что я бы поклялась, что полотно превратилось в свинец. Потом я поняла, что это значило. Среди этих простыней была та, что через три дня стала саваном для моего бедного мужа. И все эти три дня знамения следовали почти беспрерывно. В первую ночь сильно хлопала дверь, в дом проникал гул толпы, слышалось топанье множества ног вверх и вниз по лестнице. Следующей ночью — звук далеких колоколов, свет, горящий бледным пламенем у изголовья кровати, где мы спали, потом церковное пение, доносившееся с полей.
Я дошла до того, что не могла сомкнуть глаз.
Но самой ужасной стала последняя ночь. Мой муж, которому, казалось, не стало хуже, запретил мне сидеть возле него. Как только я убедилась, что он заснул, я тоже попыталась задремать. Но именно в этот момент раздался грохот телеги. Это было тем более странно, что по соседству с нашим домом не было никакой дороги. Когда мы здесь поселились, нам пришлось возить мебель на тачке. Однако было ясно, что повозка направляется именно к нашему дому. Скрип плохо смазанных осей становился все более отчетливым. Скоро я услышала его чуть ли не под навесом. Я поднялась на колени. В стене, у которой стояла наша банк-тоссель (banc-tossel) [12] было слуховое окно. Я выглянула в него, думая, что увижу проезжающую телегу. Но увидела я лишь белое поле, освещенное луной, да черные деревья вдоль канавы. Оси, однако, продолжали скрипеть, а телега грохотать. Она проехала вокруг дома один раз, потом второй, потом третий. На третий раз раздался ужасающий стук в дверь. Муж проснулся: «Кто там?» Я не хотела его пугать и ответила: «Не знаю». Но сама я дрожала от страха. Надо думать, что от страха не умирают, раз я пережила ту ночь. Мой муж скончался на следующее утро, в субботу, когда колокола звонили десять часов.
12
Банк-тоссель (брет.) — старинная бретонская кровать, сооружение с деревянными стенками, высотою чуть ниже человеческого роста, закрывающими ложе с трех сторон, и с дверными створками — с четвертой.
Это было незадолго до «Великой революции». Я это знаю от своей матери, ей было тогда шестнадцать лет, и она никогда не лгала.
Она была коровницей на одной ферме в Бриё. Я не могла бы сказать точно, как называлась ферма, но она, должно быть, находилась недалеко от Ла Плэна. Помнится, хозяина звали Уанн. Человек он был почтенный, и сверх того — ученый. Он учился в коллеже в Пон-Круа, готовился стать священником. Но предпочел остаться хлебопашцем, поскольку, без сомнения, не чувствовал в себе призвания. Однако он не позабыл того, чему учился в молодости, и его уважали в округе за то, что он умел читать любые книги. Говорили даже, что он может общаться на любом языке с любым человеком.