Легенда о воре
Шрифт:
– Будешь бегать, пока солнце не встанет высоко. Когда принесешь сюда приличную кучку листьев, сможешь позавтракать. Вперед!
Санчо помчался вниз по склону во второй раз и уже без радости.
Полчаса спустя Санчо начал седьмой подъем, с каждым разом ноги становились всё тяжелее, а взгляд затуманивался, и в конце концов он упал на колени и начал блевать. Поскольку он почти ничего не ел, желудок не произвел ничего, кроме желчи и болезненных спазмов. Хосуэ видел его с холма, бросил охапку дров, которую нес, и побежал к Санчо. Но Дрейер преградил ему путь.
Хосуэ пытался его оттолкнуть,
– Ты ему друг?
– спросил его Дрейер.
Хосуэ кивнул, больше для себя, чем кузнецу, потому что, похоже, тот уже знал ответ и даже не глядел на негра, а смотрел лишь на распростершуюся на дороге фигуру.
– Тогда наблюдай за ним. Если в нем что-то есть, то он поднимется и добежит досюда. А если нет, то я выкину вас обоих взашей. Что бы ни случилось, с этой минуты он должен пройти эту дорогу сам. Ты не можешь ему помочь.
Санчо поднялся, так медленно, что казалось, что он почти не двигается. Сначала он поднял одну руку, а потом другую. Чуть погодя он чуть ли не на четвереньках вполз в дом кузнеца.
XXXIX
Каждое утро Дрейер повторял всё тот же ритуал, гоняя его к тополиной роще.
После этого он позволял ему перекусить хлебом и мясом, прежде чем нагрузить новыми упражнениями. Однажды Санчо пришлось с завязанными глазами взбираться на дерево, чтобы отыскать колокольчик, который Дрейер повесил на ветке, а потом спускаться вниз, не снимая повязки. В другой раз он должен был набрать полную корзину желудей, а потом бросать их по одному то правой, то левой рукой, стараясь добросить как можно дальше. Но самым жестоким испытанием для него стало, когда его заставили снова и снова ложиться и вставать, держа в руках кувшин, до краев наполненный водой.
– Десять раз. Прольешь хоть одну каплю - и можешь начинать сначала, - повторял Дрейер безразличным тоном.
Для Санчо это оказалось непосильной задачей. Он концентрировался как мог, пытаясь не пошевелить ни одним лишним мускулом, но результат был всегда один и тот же. Он испробовал сотню способов, но в одну из попыток жидкость неизбежно проливалась, впитываясь в песчаную почву перед домом кузнеца. Весь их мир ограничился этим пространством у стены кузницы, поскольку Дрейер не позволял им заходить в дом.
– Будь он проклят, - бормотал Санчо и яростно и разочарованно сопел, наблюдая, как сухая земля впитывает воду, оставляя на ее месте высохшую коричневую корку.
– Это невозможно!
Каждый день Дрейер смотрел, как Санчо повторяет это упражнение, открывая рот лишь для того, чтобы приказать ему начать снова. Прошли две недели, и юноша уже мог пробегать большие расстояния, не падая постыдно в обморок, как когда приехал. Его ноги больше не кровоточили, и скудная, но регулярная пища, которую готовил кузнец вместе с Хосуэ, придала похудевшему лицу Санчо сходство с покойником.
Но потом Дрейер заговорил, и впервые не для того, чтобы раздать указания, произнося
– Фехтование, ученик - это не искусство. Это битва, в которой ты должен одолеть врага, Только когда ты поймешь, каков этот враг, ты сможешь по-настоящему владеть шпагой.
Растянувшись на земле с кувшином в шатком равновесии, Санчо не видел лица учителя, но ощутил в голосе кузнеца мимолетный оттенок тепла и человечности, которые до сих пор отсутствовали.
– Маэстро Дрейер...
– Десять раз, ученик. И чтобы ни одной капли на земле, - сухо заявил тот, сожалея о только что сделанном промахе.
Санчо подошел к большому ведру, которое каждое утро наполнял Хосуэ, и погрузил в него кувшин. На поверхности плавали мертвые комары. Он наполнил кувшин и вернулся обратно, почти не отдавая себе отчета, что теперь несет его идеально ровно, словно это превратилось для него в такое же привычное действие, как дыхание. Он поставил ноги вместе и посмотрел на землю, где за его спиной исчезала короткая полуденная тень.
И тогда он наконец понял, что должен сделать.
Он посмотрел на Дрейера, затем, по-прежнему не сводя с него глаз, поднес кувшин к губам и сделал три больших глотка. Потом он спокойно лег и встал десять раз, не пролив ни капли воды.
Глаза кузнеца загадочно вспыхнули, но Санчо так и не смог понять, что же он думает о его проделке.
– Пойдем со мной, - сказал кузнец.
Таким образом Санчо впервые был допущен в дом кузнеца. Обстановка в доме была простой, но добротной. В глубине комнаты, служившей гостиной, располагались две двери; за одной из них помещалась, очевидно, спальня Дрейера, за другой - коридор, ведущий в заднюю часть дома. Именно туда кузнец и повел парнишку, и вскоре они оказались на большом дворе, посреди которого Хосуэ с завидным усердием что-то выпиливал. Услышав их шаги, негр поднял голову и от души улыбнулся Санчо.
– Достаточно, неверный, - сказал Дрейер.
– Потом продолжишь.
Хосуэ двумя точными движениями закончил с поленом и удалился, даже не хлопнув друга по спине. Юноша едва обратил на него внимание, поскольку завороженно разглядывал всё вокруг. Это место было совершенно не похоже на внутреннюю часть дома. Под беседкой с высохшим виноградом, накрывающей мощеную поверхность причудливой смесью света и теней, имелось пространство двадцати шагов в ширину и тридцати в длину. В некоторых местах мощеное, а в некоторых виднелись остатки земли с темными пятнами влаги, откуда выкорчевали растения. Теперь эти места занимали гротескные деревянные куклы, недавно вырезанные и похожие на ту, над которой работал Хосуэ. Когда они вошли. Санчо понял, чем занимался его друг, пока он выполнял упражнения кузнеца.
На стенах висели несколько щитов, отклоняясь от стены под весом прикрепленного к ним оружия. А между ними - несколько деревянных панелей с круглыми рисунками, казавшиеся недавно написанными. А на булыжниках пола кто-то - Санчо полагал, что Дрейер - изобразил сложные геометрические узоры, похожие на паутину.
Кузнец неслышными шагами приблизился к щитам на стене, испугав Санчо. Он задумчиво провел пальцем по шпагам, саблям и арбалетам, пока не остановился на огромном боевом луке, который взял в руки.