Легенда об Ураульфе, или Три части Белого
Шрифт:
— Ну, старушка, давай! На Юг! Ты ведь знаешь, куда надо плыть? Ты мне поможешь, хорошая?
Облакунья тихо сдвинулась с места.
— Получается! Получается! — Тайрэ не сдержал восторга, завертелся, взмахнул руками — и тут же оказался вниз головой. Он дернулся, чтобы перевернуться, стал месить ногами мягкое тело Тейлы. Облакунья мгновенно сжалась, втиснув кейрэка в складку, и, потряхивая, проволокла вниз головой над скалой.
Тейрук засмеялся:
— Я же тебе говорил: без криков и резких движений! Скажи ей что-нибудь доброе.
«Доброе?
— Старушка, зачем баловать? Мы же с тобой не враги… У нас с тобой общее дело… Я тоже люблю танцевать… Хотя не умею. Но я знаю красивую песню… Я могу тебе спеть. Меня Кетайке научила…
Тейла вернула Тайрэ в нормальное положение.
— Так-то, брат Лося! Держись! — Тейрук уже отсмеялся. — Белых танцев тебе, кейрэк!
— Белых крыльев народу Вершины!
Гора давно скрылась из виду. Поначалу Тайрэ наслаждался полетом. Чтобы Тейла плыла спокойно и туда, куда надо Тайрэ, он рассказывал ей про Найю.
— Ты бы видела ее, Тейла! Как она улыбается, как умеет скакать верхом.
Хочешь с ней познакомиться? Она тебе очень понравится.
Миновало три смены светил. И Тайрэ почувствовал, как в нем нарастает тревога. Он больше не улыбался, оглядывая окрестности, и все приговаривал:
— Опаздываем! Опаздываем!
Но облакунью — без риска повиснуть вниз головой — нельзя было понукать. И Тайрэ приходилось мириться с тем, как она плыла. Кроме того, у Тейлы оказались свои заботы: ее волновали источники. И если она считала, что источник мелеет, то проявляла о нем трогательную заботу. Тайрэ, памятуя о запрете ругаться, почти безуспешно взывал к разуму облакуньи и ее чувству долга:
— Старушка! Нельзя зависать над каждым колодцем. Я же тебе объяснял: нас поджидают на Юге. Там граница с Полупустыней. Эта Полупустыня, она знаешь какая? — Тут Тайрэ спотыкался: у него не хватало фантазии. — Но с водой там точно неладно. Давай-ка мы доберемся — и тогда потанцуешь!
Южные земли Долины открылись внезапно. Тайрэ, задремавший на мягкой спине облакуньи, проснулся от запаха гари и горячего воздуха.
К горизонту, сливаясь там с песками Полупустыни, тянулась полоска земли, выжженная до черноты. Виднелись поверженные ящерины. Их трупы слабо дымились и испускали вонь.
— Молодец, Ураульф! Не осталось ни одного ящерина. Тейла, да нам с тобой тут уже нечего делать.
Тейла, однако, так не считала. Она деловито направилась к роще — первой древесной крепости у границы с Полупустыней. Тайрэ удивленно присвистнул:
— Гляди-ка, что там творится!
Деревья, как воины, истощенные долгой осадой, уже почти не могли сопротивляться зною. Их жухлые листья с трудом сохраняли влагу. Подлесок совсем почернел. Травы не осталось. В пересохшем русле ручья блестело несколько лужиц.
— Тейла! Это же лагерь! Там воины Ураульфа. И в лагере нет воды… А ведь Тайрэ говорил: от этой Полупустыни можно ждать что угодно. Она решила взять
Тейла повисла над пересохшим ручьем. Тайрэ на всякий случай всколыхнул ей загривок. Но это было излишне: облакунья уже танцевала. Она колыхалась, кружилась, поднималась и опускалась. Воздух вокруг нее стал наполняться влагой. Деревья жадно ловили пыльными листьями первые крупные капли. А потом на рощу полился дождь, сшивая Небо и землю. Все вокруг задышало. Вода, напоив деревья, устремилась к пустому руслу ручья. По нему побежала маленькая, но все же живая струйка.
Тейла закончила танцевать только к смене светил. Она заметно устала и истратила много влаги. Тайрэ благодарно поглаживал ей загривок:
— Умница, Тейла! Хорошо потрудилась. Дело сделано. Отдыхай.
Тейла в ответ качнулась и погрузилась в сон.
А на небе тем временем появилось красное Солнце.
— Матерь Севера! Тейла! Взгляни! Вон туда! — Тайрэ чуть не лишился речи.
От горизонта к границе двигались ящерины. Они заполняли собой все видимое пространство. По мере их приближения капли на листьях деревьев стремительно высыхали. Оживший было ручей сразу замедлил бег.
— Тейла! Духи свидетели! Мы поливаем здесь с вечерней смены светил. Ты же видела: их разгромили! Здесь не было ящеринов. Только вонючие туши. Откуда же эти взялись?
Всадники Ураульфа выехали из рощи и двинулись к выжженной полосе.
— Так вот что здесь происходит! — Тайрэ поежился. — А мы-то с тобой расстроились, что опоздали. Знаешь, старушка, давай прокатимся в Полупустыню. Ты немного устала… Но надо бы разузнать, откуда лезут эти настырные твари, А, Тейла? Давай? — Он взъерошил Тейле загривок.
Тейла вяло, но сдвинулась с места.
— Молодец, молодец! Хорошая! Заодно посмотрим, что там, в песках, с водой, — подначивал он облакунью. — Вдруг там тоже найдется пересохшее русло? Или какой-нибудь куст, который давно не пил?
Тейла плыла против потока надвигавшихся ящеринов. Внизу начиналась битва. Тайрэ решил не оглядываться и все бубнил про себя: «Надо бы разобраться, откуда они берутся».
Воздух почти обжигал. Тайрэ казалось, будто его живьем засунули в печку. Он закутался в складки Тейлы. Но жар все равно доставал. В горле першило. И когда Тайрэ решил, что надо бы возвращаться, он вдруг увидел!
Внутри огромной воронки шевелился песок, со дна ее то и дело прорывался огонь и стремился своим языком дотянуться до красного Солнца. И оттуда — из тайных недр, из глубины Земли — один за другим поднимались воины-ящерины.
— Матерь Севера! Это же сокровенное место! И оно воспалилось от боли!
Облакунья внезапно стала снижаться.
— Тейла! Что ты задумала?
Тейла сжалась и снова разжалась, выпуская наружу влагу. Раскаленный воздух ответил злобным шипением. Тейлу окутал туман. Капли испарились почти мгновенно. Она повторила попытку. Воздух сопротивлялся.