Легенда советской разведки - Н Кузнецов
Шрифт:
Немцы регулярно устраивали в Ровно, как и на всей оккупированной территории, повальные облавы и обыски (иногда, впрочем, и выборочные - либо наугад, либо по доносам осведомителей). Пришли как-то и к Лисовской. Решение нужно было принимать немедленно, и Лидия нашла его: ослепительно улыбнувшись, пригласила руководившего обыском молодого офицера присесть на диван. Пока солдаты шарили по всем закоулкам квартиры, Лидия напропалую кокетничала с их командиром. Когда один из солдат потянулся было к круглой коробке на шкафу, Лисовская вскочила, выхватила из картонки дамскую шляпку и со смехом натянула ее на голову растерявшегося солдата; не удержавшись, лейтенант рассмеялся и махнул рукой,
Пересмеиваясь, немцы ушли, а Лидия, вконец обессиленная, опустилась на стул. В картонке под шляпками лежал мешочек с пистолетными патронами. В диване, на котором она сидела с офицером, были спрятаны пистолеты, ручные гранаты, деньги...
Лисовской повезло: обыск производили не сотрудники СД, не фельджандармы, а обычные солдаты. Профессионалов ей так легко обвести вокруг пальца не удалось бы.
Зиберт вызывал у Лидии сложные, противоречивые чувства. Временами ей казалось, что этот немец не похож на остальных, хотя дать себе определенный ответ, чем именно, не могла. Да, довольно симпатичный, образованный, культурный, щедрый, отнюдь не обычный тыловой хам. И безусловно чрезвычайно привлекательный как мужчина. Но она ни на минуту не забывала, что Пауль оккупант, ворвавшийся на ее землю с оружием в руках и удостоенный высоких наград. В то же время она ничего не могла сказать о политических взглядах Зиберта - на эти темы он попросту никогда ни с ней, ни с другими гостями не говорил. Это могло объясняться и традиционно равнодушным отношением офицеров к политике, и вполне объяснимой осторожностью - в любой компании, самой дружеской, могли оказаться длинные уши спецслужб, абвера или ГФП.
В конце концов верх в молодой женщине стали брать отрицательные эмоции, возможно именно потому, что Лидия внутренне никак не могла смириться с тем, что этот мужчина, который безусловно нравился ей по всем статьям, был все-таки немецким офицером. Масла в огонь как-то подлил сам Зиберт: однажды, сделав вид, что пребывает в крепком подпитии, он рассказал Лидии, что во время последней командировки, при реквизиции продовольствия в большом селе, принял участие в экзекуции над крестьянами, воспротивившимися грабежу немецких властей.
Это переполнило чашу терпения Лисовской: с этого дня она уже люто ненавидела своего постояльца, и скрывать эту ненависть ей с каждым днем было все труднее. Однажды она призналась Гнидюку, что если бы не страх за судьбу семьи, она не остановилась бы перед тем, чтобы отравить обер-лейтенанта, - подсыпала бы ему утром в кофе какую-нибудь гадость. Тут уж Николай Гнидюк по-настоящему напугался. Конечно, Лидия Ивановна человек рассудительный, в твердом разуме на такой опрометчивый, можно сказать, самоубийственный шаг не пойдет, но женщина она и есть женщина... В любой момент настроение может так взыграть, что беды уже не избежать... Но даже если ничего такого и не произойдет, то все ж не дело постоянно держать человека в таком напряжении, на грани нервного срыва.
О своих наблюдениях Гнидюк доложил командованию отряда. Обсудив сложившееся положение, оно дало Кузнецову указание открыться перед Лисовской, тем более что уже располагало подтверждением о личности Лидии Ивановны.
Кузнецову сообщили пароль для связи с Лисовской, и теперь он лишь выжидал удобного повода, чтобы назвать его своей хозяйке. Это произошло в дни, когда стало известно о предстоящем приезде в Ровно одного из высокопоставленных лиц в третьем рейхе, теоретика нацистской партии, министра по делам оккупированных восточных территорий рейхслейтера1 Альфреда Розенберга.
Учитывая высокое положение Розенберга, командование поручило Кузнецову подготовить, по возможности, акт возмездия над ним, а также
""Тимофей" - Центру. 6 июня 1943 г.
Срочное донесение "Колониста". Немец Макс сообщил ему, что 5 июня ожидается приезд в Ровно Розенберга. По дополнительным данным, полученным от разных источников, заметна подготовка для встречи важной персоны. Приготовлены флаги, в Немецком доме заканчивается срочный ремонт, готовится сцена, трибуна, проходят репетиции сотрудников к торжественной встрече, приготовляются подставки для портретов. От работающего в Немецком доме поляка Душака стало известно, что 6 июня там состоится торжественное собрание, вероятно, будут выступать Розенберг и Кох. В Ровно установлен невыносимо тяжелый режим, поголовная проверка документов, доставка сомнительных в гестапо, идут массовые облавы и аресты. Очевидно, все это связано с приездом Розенберга.
Получив донесение "Колониста", немедленно послал в Ровно четырех боевиков с противотанковыми гранатами, независимо от группы "Колониста" и других наших агентов".
В помощь Кузнецову был придан один из лучших разведчиков отряда Валентин Семенов. Одновременно и независимо от Кузнецова готовился к покушению и "пан Болек" - Михаил Шевчук. Он вместе с разведчиком Петром Ершовым должен был сбросить мину, замаскированную под играющий патефон, с балкона одного из домов на углу Дойчештрассе, где, по их предположениям, должна была проезжать с аэродрома машина рейхсминистра.
Валентина Семенова отправили в Ровно под именем Владимира Крестнова ординарца начальника лагеря военнопленных Гербера в форме солдата вспомогательных служб "хиви"1.
Этот худощавый, но очень выносливый парень, в недавнем прошлом студент института физкультуры (превосходный лыжник), нравился Кузнецову своей непосредственностью, искренностью и не знающей никаких пределов личной храбростью, уже не раз проявленной в боях.
До Ровно Кузнецов и Семенов добрались без особых приключений, раза два их останавливали патрули, но, не обнаружив ничего подозрительного в документах, беспрепятственно пропускали дальше. В городе пути разведчиков уже не совпадали: Николай Иванович отправился на деловую встречу, а Валентин - прогуляться, чтобы ознакомиться получше с расположением улиц. Невольно вспомнил занятный случай, имевший место, когда намечался налет на резиденцию Коха.
Кузнецов тогда спросил Семенова, умеет ли он ездить на велосипеде. Ему, разряднику по многим видам спорта, вопрос показался просто смешным. Конечно же он умел. А в чем дело?
– А в том, что я не умею. Будешь меня учить, понял?
Валентин ничего не понял, но задавать лишние вопросы не стал. Кузнецов ушел и через час вернулся с отличным велосипедом, добытым неизвестно где.
– Пошли...
Валентин вел велосипед за руль по обочине дороги. Он ничего не понимал по-прежнему, пока они не достигли лужайки, пересекаемой речушкой. А поодаль, за высоким забором виднелся особняк, занимаемый рейхскомиссаром Украины Эрихом Кохом.
Здесь они разделись. Аккуратно уложили на траву френчи, оружие, ремни. Кузнецов сделал несколько энергичных приседаний, чтобы размяться, потом сказал:
– А теперь учи, и повнимательнее.
Это было не учение, а мука. Кузнецов оказался на редкость бездарным учеником. Он поминутно падал, руль упорно отказывался повиноваться его неумелым рукам, седло уезжало куда-то вбок, ноги срывались с педалей. Первые успехи стали обозначаться лишь через полчаса, когда две пары зорких глаз внимательно разглядели все подступы к особняку, все складки местности.