Легенда Три-Четыре
Шрифт:
В тишине скафандра зашуршала его оболочка, это относительно мягкие перчатки, выгибаясь наружу, внутренней поверхностью увеличивали зазор с кожей рук. Каждый знал, свободные перчатки – тот самый первый признак низкого давления снаружи. Редеющий воздух в кабине затуманился, и это длилось несколько минут.
– Готовимся к вылуплению… – разбавил тишину салона Вовчик. Он без этого не может. – Клювы вперёд!
Когда атмосфера стала прозрачной, я с пульта разблокировал выход, отстегнулся от ложемента, встал и в выходной нише шлюза перевёл
Эта защита предназначена для вящей надёжности от попытки случайного открытия после разблокировки. Хотя и искусственный интеллект продолжал контролировать все действия экипажа. Теперь люк держит небольшое остаточное давление воздуха и механическая защёлка на ручке, как последняя ступень защиты. Снова предупредил:
– Открываю!
Ухватился левой за поручень у люка и правой начал поворачивать ручку. Манёвр с двумя руками тоже защита, если так не сделаешь, то распахнувшийся от остаточного давления люк выбросит тебя наружу.
Какое-то давление воздуха сохранялось, поэтому в конце поворота послышался откупоривающий хлопок. Люк отошёл на пару сантиметров и настала разгерметизация настолько полная, насколько здесь позволяла слабая атмосфера этого небесного тела. Толкнул люк дальше и перчатка на ручке, первой попала в луч местного звёздного света.
Источником света было не земное ослепительное изжелта-белое Солнце, а сдувшаяся бело-голубая звёздочка, которая с привычным Солнцем уже не соотносилась. В местной атмосфере поглощать ультрафиолет нечем и синяя часть спектра здесь полная. Нас, привыкших видеть эту звезду без атмосферы, пытались напугать вероятностью ожога сетчатки. Ха-ха!..
– Чего ждёшь? Вперёд! – постучал пальцем в люк ранца поднявшийся за мной капитан.
Тесная конструкция «Зои» предусматривала только определённый порядок входа и выхода экипажа. Первым заходить должен всегда Вовчик, место штурмана самое дальнее, а выходить первым приходилось мне. В скафандре по-другому не выйдет, уж такая получилась конструкция.
И надо выходить, но я осмелился заартачиться и нашёл этому оправдание:
– Да чего-то в руке не хватает. Отходы выкинуть надо!
– Какие ещё отходы? – не понял капитан.
Работы с отходами не предусмотрены в плане выхода. Для пояснения пришлось конкретизировать:
– Ну, не знаю! Памперсы, окурки, беспылевые маски, использованные фильтры, шприцы, тряпки, бумажки из гальюна в конце концов.
– Ты бредишь! – констатировал капитан.
– А он прав! – в мою защиту выступил Вовчик. – Первым у Армстронга Луны коснулся первопроходец – пакет с мусором. И это было без малого двести лет назад.
Ответом ему было недолгое молчание, народ, до которого дошло, оценивал, и оживился, когда оценил. Кузяев высказался первым:
– Действительно, корабль должно покинуть то, что возвращать не надо.
И тут же созрел спор.
– Экологию планеты нарушать не позволю! – вставила своё, правильная Тефтелька.
У неё, Тефтельки,
– Есть теоретическая экология и практическая, житейская… – мягко возразил Кузяев.
– Слабое оправдание. Житейская или практическая экология обязана быть только разумной.
– Я так и сказал, традиция первопроходцев… – начал Кузяев.
– Теперь по каждому поводу свинячить что ли? – обострила войну за стерильный объект Тефтелька.
Этим же, только в более спокойной форме, они занимались весь полёт. И умный инженер Адам Кузяев немного повозражав, обычно уступал.
– Всё это красивые… то есть некрасивые слова… – он пытался в этот раз не уступить.
Похоже, сцепились не на шутку. Впервые за полёт, и в такое неподходящее время. Но всё же победу Тефтелька завоёвывала явно. Портить эту планету сейчас никто бы не решился.
Но тут включился третий, совершенно неожиданный:
– Красивые слова потом… В конце концов, почему бы нет, пусть будет такая традиция… – сказал, обычно игнорирующий споры, пилот Тихон.
Он явно хотел поддержать традиции.
– Очень плохая традиция: загаживать место прибытия! – от души выдала и ему Тефтелька.
– Назови хоть одну правильную традицию, которую некому оспорить!.. – совершенно напрасно ещё и Вовчик подключился.
Конфликт захватывал слишком много всего, пришлось вмешаться капитану:
– Тихо, тихо… – капитан всегда чётко умел осаживать любые конфликты. – Если это бунт, развешаю на реях. Успокоились уже! – и после негромко ко мне: – Возьми, Паша, мой светофильтр и брось! Сломаться не сломается, мусором не станет. Я подберу и снова нацеплю. – и для всех громче: – А улетать будем, оставлю здесь, на станции, как артефакт, случайно первым оказавшийся на поверхности.
Гениальное, по-моему, решение, капитан фразу обыграл для Тефтельки, но не забыл подчеркнуть фальшивое слово «случайно» для Тихона и остальных.
– Ух, ты! Безусловно плюс! – восхитился решением Вовчик. – Творение артефакта…
Тефтелька не желала уступать:
– Зачем нужны эти ваши дурацкие традиции? Охота поиграть, скука заела?..
Пришлось капитану осадить окончательно:
– Отставить споры! Давай, Паша! – это ко мне.
В моей руке оказался отстёгнутый капитаном со шлема светофильтр, легко заменяемый защитный элемент скафандра.
– Катапультируй! – дослал с галёрки Вовчик.
Рука моя вынесла наружу зажатый в пальцах светофильтр и пальцы разжались. Тускло сверкнув золотом на солнце, рыцарское забрало капитана неспешно исчезло за чёрным пластиковым порогом. Пять секунд жду, но звука падения нет и это естественно. Надо привыкать! Скафандр по восприятию наружных звуков в разреженном воздухе не оборудован ничем. Конструкторы почему-то посчитали это лишним. И лифта для выхода на поверхность тоже не предусмотрели.