Легенда

Халле Карина

Она быстро улыбается мне.

— Да, ну, как ты знаешь, это не официальное заявление Сестер.

Я хмурюсь.

— Что?

— Я так понимаю, ты не ходила на собрание?

— Нет.

— Понятно, — медленно произносит она. — Сестры объявили ее смерть несчастным случаем. Она не убивала себя, она не хотела падать. Она поднялась на крышу, чтобы сотворить какое-то стихийное заклинание, и поскользнулась.

Я качаю головой, почти смеясь над тем, как нелепо это звучит.

— Но ты же знаешь, что это неправда. Ты видела ее. Я тоже видела. Это

не было случайностью.

Мисс Чой поджимает губы и смотрит в окно на капли дождя, бьющие по стеклу.

— Я не знаю, что видела, кроме девушки, которая разбилась насмерть. Это трагично.

Я хмуро смотрю на нее.

— Может, я и Ван Тассел, но я не на стороне своих тетушек. Я ничего им не скажу. Ты можешь сказать, что ты на самом деле думаешь, — говорю я ей, понижая голос. — Они за тобой не следят.

Мисс Чой громко сглатывает и испуганно заглядывает мне через плечо.

Я оборачиваюсь и вижу картину на стене. На одной из них ворон сидит на дереве, а за ним — полная луна. Его глаза черные, блестящие и как живые.

Страх пробегает у меня по спине.

Это почти, как если бы ворон был настоящим и смотрел прямо на меня.

— Что? — спрашиваю я, оборачиваясь к ней. — Что с картиной?

Она прочищает горло.

— Я уверена, что это был несчастный случай, — говорит она прерывающимся голосом. — Бедная девочка, ей не следовало подниматься туда.

И теперь я замечаю, как в ней что-то изменилось.

У мисс Чой, которую я видела на прошлой неделе, была гладкая кожа, яркие глаза и блестящие волосы.

У этой ее версии сухая кожа, впадины под скулами, которых раньше не было, и черные круги под глазами. Ее волосы тусклые и с проседью.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я ее, наклоняясь ближе.

Она слегка улыбается мне и кивает.

— Угу. Я в порядке, — говорит она, потирая большой палец. — Чем тебе помочь? Кажется, ты за чем-то сюда пришла.

«Что они сделали?» — хочу спросить.

Что-то здесь не так.

— Прости, — добавляет она, слегка опуская голову и прижимая большой палец ко лбу. — В последнее время я неважно себя чувствовала. В выходные я сильно заболела, и это до сих не проходит. Я с трудом могу вспомнить последние несколько дней.

И ты почти не помнишь, что случилось с Лоттой.

— Все в порядке, — твержу я, гадая, говорит ли она правду. Она правда выглядит больной. — Я пришла, потому что у меня… ну, у меня начались месячные и болит живот. У тебя, случайно, нет какого-нибудь травяного чая или лекарства от этого? Хотя, я могла бы сходить к медсестре…

Она поднимает голову и моргает, глядя на меня.

— У меня есть то, что нужно.

Она встает и идет в ванную, откуда выходит с маленькой красно-коричневой бутылочкой с выцветшей этикеткой.

— Вот. Это настойка лауданума и опия. Это лучше, чем любые травяные или колдовские снадобья, поверь. В последнее время я принимаю ее. Действительно, боль проходит.

На последних словах в ее глазах

появляется мечтательное выражение.

— Спасибо, — говорю я ей, поднимаясь на ноги и забирая у нее бутылочку. — Сколько принимать?

— Начни с нескольких капель в воду и посмотри, что к чему. По возможности избегай употребления алкоголя, это вызовет сильную сонливость. Если только ты не хочешь поспать, — она идет к двери и хватает мое пальто. — Иногда ночами кошмары такие страшные и кажутся реальными, я принимаю больше, чем следовало бы, просто чтобы как следует выспаться.

— О чем тебе снятся кошмары? — спрашиваю я, перекидывая пальто через руку, кладя настойку в карман рядом с запиской и ожерельем.

У нее такое выражение лица, что я тут же жалею о своем вопросе.

— Это началось всего несколько дней назад, но почти всегда одно и то же, — говорит она шепотом. — Я стою на алтаре в соборе. Совершенно обнаженная. Четыре фигуры в плащах стоят вокруг меня и поют. Одна из них протягивает кость, похожую на человеческую, бедренную, только с заостренным концом, похожим на нож. Они берут кость, разрезают мне живот и что-то удаляют. В первый раз я подумала, что это аппендикс. Затем желчный пузырь. Почка. Каждый раз они берут что-то новое.

Я чувствую, как сжимается мое сердце.

— Что происходит потом?

Она пожимает плечами.

— Я просыпаюсь, — она проводит рукой по животу. — Думаю, что увижу шов или какой-нибудь признак того, что со мной что-то сделали, но там ничего нет. Это просто сон.

Я задумываюсь об этом на мгновение.

— Ты сказала, что Сестра Леона просила привезти для них побольше опиума, — говорю я. — Ты знаешь, что они с ним делают?

Она непонимающе смотрит на меня.

— Прости, Катрина, я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я собираюсь сказать ей, что в последний раз, когда мы разговаривали, она упомянула, что Леона просила ее привезти опиум. Но решаю, что лучше сейчас просто уйти.

— Ничего, — говорю я. — Я пойду. Спасибо за лекарство. Принесу бутылочку обратно, когда выпью.

— Оставь, у меня есть еще, — говорит она мне, когда я выхожу из ее комнаты и иду по коридору. — Будь осторожна, — шепчет она.

Я киваю, быстро улыбаюсь ей, затем заворачиваю за угол, в коридоре тихо, и сначала я думаю, что, возможно, вообще никого нет в комнате Крейна, может быть, они в библиотеке или рано ушли в столовую.

Но я стучу в дверь, затаив дыхание, и жду.

Она медленно открывается, и в щель на меня смотрит серый глаз Крейна.

— Кэт! — восклицает он, увидев меня, и распахивает дверь. — Что ты здесь делаешь?

Он высовывает голову в коридор, чтобы убедиться, что меня никто не видел, затем обнимает меня за плечи и заводит внутрь, запирая за собой дверь.

Должна признаться, я удивлена, что они оба полностью одеты, Бром только что вышел из ванной и вытирает полотенцем шею.

— Извините, что врываюсь, — говорю я им. — Знаю, что ты должен держать наши отношения в секрете от Сестер, и это рискованно.