Легенда
Шрифт:
— Неужто меня так легко раскусить?
— Если Друсс-Легенда разгуливает по Скултику накануне конца времен, ясно, что он пришел туда не за желудями.
— Значит, это все, чего ты хочешь от жизни? Ты спишь в плетеном шалаше и ешь, когда тебе попадается дичь — а когда не попадается, голодаешь. Зимой ты мерзнешь, летом тебе под одежду забираются муравьи, и вши тебя грызут. Ты не создан для такой жизни.
— Никто из нас не создан для жизни, старый конь. Это жизнь создана для нас. Мы проживаем ее и уходим. Я не отдам свою жизнь
— Свобода стоит того, чтобы за нее драться.
— О какой свободе ты говоришь? У души ее никто не отнимет.
— Ну а свобода от иноземной власти?
— Такую свободу мы ценим лишь тогда, когда она оказывается под угрозой, — стало быть, цена ее не столь высока.
Нам бы спасибо сказать надирам за то, что они повысили цену нашей свободы.
— Будь ты проклят. Ты запутал меня своими хитрыми словами. Ты точно дренанские краснобаи — в них тоже треску, как в больной корове. Не говори мне, что я потратил жизнь зря, — я этого не потерплю! Я любил хорошую женщину и всегда был верен своим заветам. Я никогда не совершил ничего постыдного или жестокого.
— Но, Друсс, не все же такие, как ты. Я не оспариваю твоих взглядов — не пытайся только навязать их мне. У меня нет никаких устоев, и они мне ни к чему. Хорош был бы из меня разбойник с высоконравственными устоями.
— Почему же ты тогда не позволил Йораку меня пристрелить?
— Я же сказал — это нечестно. И не в моем стиле. Но в другой раз, когда я озябну или буду в дурном настроении...
— Ты дворянин, верно? Богатый мальчик, играющий в разбойников. С чего я, собственно, сижу здесь и точу с тобой лясы?
— С того, что тебе нужны мои лучники.
— Нет. Я уже отказался от этой затеи. — Друсс подставил разбойнику кубок, и тот наполнил его с прежней насмешливой улыбкой.
— Отказался? Как бы не так. Сейчас я скажу тебе, что ты будешь делать. Ты поторгуешься со мной еще немного, предложишь мне награду и помилование за мои преступления — а если я откажусь, ты убьешь меня и предложишь то же самое моим людям.
Друсс был потрясен, но не показал виду.
— Может, ты и по руке читать умеешь? — спросил он, попивая свое вино.
— Ты слишком честен, Друсс. И мне это нравится. Поэтому я скажу тебе прямо, что позади нас в кустах сидит Йорак со стрелой наготове.
— Значит, я проиграл. И твои лучники останутся при тебе.
— Э-э, любезный, не ожидал я, что Друсс-Легенда так легко сдастся. Выкладывай свое предложение.
— Нет у меня времени в игры с тобой играть. Был у меня друг, такой же, как ты, — Зибен-Бард. Он тоже умел молоть языком и мог убедить
— Но это он сотворил легенду и сделал тебя бессмертным, — мягко заметил Лучник.
— Да. — Друсс перенесся мыслью в давно прошедшие годы.
— Ты правда прошел весь свет в поисках своей женщины?
— Да, это как раз правда. Мы с ней поженились совсем юными. Потом работорговец по имени Хариб Ка налетел на нашу деревню и продал мою жену восточному купцу. Меня в это время не было дома — я работал в лесу. И я пошел за ними следом. Мне понадобилось семь лет, чтобы найти ее, — она жила с другим мужчиной.
— И что же с ним сталось?
— Он умер.
— А она вернулась с тобой в Скодию?
— Да. Она любила меня. По-настоящему.
— Любопытное дополнение к твоей саге.
— Как видно, с годами я размяк, — хмыкнул Друсс. — Обычно я не люблю распространяться о прошлом.
— А что стало с Зибеном?
— Он погиб при Скельне.
— Он был тебе дорог?
— Мы были как братья.
— Не могу понять, почему я напоминаю тебе его.
— Может быть, потому, что вы оба прячете какую-то тайну.
— Может быть. Но скажи же — что ты собирался мне предложить?
— Помилование всем и по пять золотых рагов на брата.
— Этого мало.
— Ничего лучшего я тебе предложить не могу.
— Скажем так: помилование, по пять золотых рагов на всех шестьсот двадцать человек и еще одно условие. Как только будет взята третья стена, мы уходим — с деньгами и с грамотами о помиловании, скрепленными княжеской печатью.
— Почему именно третья стена?
— Потому что это — начало конца.
— Да ты стратег, как я погляжу.
— Можешь не сомневаться. Кстати, как ты относишься к женщинам-воительницам?
— Я знавал таких. Почему ты спрашиваешь?
— Среди нас есть одна.
— Какая разница — умела бы стрелять из лука.
— Я тоже особой разницы не вижу. Просто подумал, что об этом следует упомянуть.
— Есть что-то, что я должен знать об этой женщине?
— Только то, что она убийца.
— Это просто замечательно — я приму ее с распростертыми объятиями.
— Не советую, — вкрадчиво сказал Лучник.
— Будьте в Дельнохе через две недели — и я вас всех встречу с распростертыми объятиями.
Рек открыл глаза и увидел солнце, только что взошедшее над дальними горами. Быстро стряхнув с себя остатки сна, он потянулся, вылез из-под одеяла и подошел к окну их спальни, помещенной в башне. Внизу во дворе уже были собраны лошади — статные, с подстриженными гривами и заплетенными хвостами. Все происходило в полнейшей тишине, только кованые копыта стучали по булыжнику — Тридцать не разговаривали между собой. Рек вздрогнул.