Легендарный барон

Князев Николай

После разгрома Сибирской армии Н. Н. Казагранди вышел в восточный Урянхай с тремя офицерами его погибшей под Красноярском дивизии. Он пробрался в п. Хытхыл, расположенный на южном берегу оз. Хубсугул, и здесь обосновался на заимке ветеринарного врача Гея. В начале ноября месяца 1920 г. Казагранди сорганизовал офицеров, проживавших в Хытхыле, снабдился за счет местного отделения Центросоюза, а затем уехал оттуда со своими людьми на пароходе в местечко Ханга (у северной оконечности озера, в 120 верстах от Хытхыла), где в то время стоял бело — партизанский отряд полковника Плевако, составленный из казаков-иркутян. После неизбежной в подобных случаях

борьбы за возглавление отряда, полковник Казагранди одержал верх над полковником Плевако и объединил обе группы. В виде компенсации казакам иркутского войска за избрание его начальником отряда, Казагранди вынужден был немедленно же, в 20 числах ноября месяца предпринять налет на станицу Шинкинскую (в 80 верстах на север от Ханги, в верховьях р. Иркута), потому что казаки жаждали получить точную информацию о состоянии своих хозяйств и навестить семьи.

Поход, конечно, был крайне неудачен и отозвался в виде различных репрессий со стороны красных по отношению к казачьему населению приграничной полосы. После ликвидации антисоветских элементов у себя дома, красные вторглись в пределы Монголии и оттеснили Казагранди из района оз. Хубсугул. Белые отступили сперва к Цаган-Бургас-хурэ (40 верст по воздушной линии на юг от Хытхыла), а затем отодвинулись еще южнее, в более спокойный район, и в первых числах января 1921 г. расположились на заимке колониста Шишкина, в 140 верстах к югу от Хытхыла.

В половине января 1921 г. Казагранди выступил с отрядом численностью в 100 всадников в поход в приграничный поселок Модонкульский, Забайкальского войска, лежащий примерно в 230 верстах на северо-восток по воздушной линии от заимки Шишкина. После незначительного сбоя с советской пограничной заставой, белопартизаны вошли в поселок. Казагранди и чины его отряда питали в глубине своих сердец надежду на то, что население поддержит их порыв, даст добровольцев и вооружение; но при первом же соприкосновении с действительностью испытали жестокое разочарование: они были встречены с почти открытой враждебностью, а ночью подверглись предательскому нападению, о котором ни один казак не нашел нужным их предупредить. Лишь хладнокровие и распорядительность полковника Казагранди спасли отряд от совершенного уничтожения.

Казагранди отошел от Модонкуля в юго-восточном направлении. В середине февраля месяца он прибыл на заимку братьев Сухаревых, которая находилась в 100 верстах на юго-восток от Модонкуля и в 160–180 верстах к северу от Ван-хурэ.

Хозяин заимки, сотник Сухарев, имел в своем подчинении 50 казаков-партизан, размешенных им по заимкам того района. По предложению полковника Казагранди он составил из этих людей сотню и влился в его отряд. Во время пребывания в этой заимке Казагранди впервые услыхал о бароне Унгерне. В двадцатых числах февраля месяца 1921 г. Казагранди отправил первое свое донесение барону, с целью завязать с ним прочные отношения. Проездом в Ургу, офицеры полковника Казагранди сделали остановку в Ван-хурэ. От них жители этого города узнали о полковнике Казагранди и поспешили пригласить его к себе, так как требовалось срочно разоружить китайский гарнизон, во избежание повторения тех событий, которые незадолго перед тем имели место в других пунктах Северо-западной Монголии и окончились погромом всего населения.

Казагранди прибыл в Ван-хурэ 1 марта, а Сухаревскую сотню оставил на Селенге, в виде заслона от красных. По приезде в Ван-хурэ, Казагранди получил от князя полномочия объединить русских военных беженцев,

проживавших в северо-западном секторе Монголии, и тотчас же приступил к формированию русско-монгольского отряда. Кадром для отряда полковника Казагранди, таким образом, послужили следующие группы: 70 повстанцев-голумедцев (из села Голумеди, расположенного в Иркутском районе близ Черемхова), затем нескольких десятков казаков-забайкальцев и иркутян и, наконец, из всех способных носить оружие русских и бурят, которые оказались в данном районе ко дню объявления мобилизации.

Казагранди первоначально сформировал русский конный дивизион двухсотенного состава. После же получения от князя мобилизованных последним монголов, развернул свой дивизион в бригаду из трех полков: 1-го Хытхытского конного полка (из одного русского эскадрона и одной монгольской сотни), с поручиком Арямовым во главе, и 2-го Хангинского казачьего полка (из одной казачьей сотни и одной монгольской) с есаулом Петровым в должности командира полка. Третий же полк предположено было создать исключительно из монголов, с бурятами унтер-офицерами в качестве инструкторов.

Сотня Сухарева вскоре ушла к барону в Ургу. Ванхурэнский отряд был чрезвычайно беден вооружением: на две сотни основных имелось лишь 90 винтовок русского образца и 2 пулемета. Только в апреле месяце Казагранди получил — и уже от барона — винтовки, пулеметы и одно орудие.

Прибытие унгерновцев нарушило мирное течение жизни Казагранди и чинов отряда. Их пугала специфическая дисциплина унгерновских войск, а первое же знакомство с некоторыми нашими распорядками повело к тому, что имя грозного барона вызывало у них трепет.

Интересно проследить, как складывались отношения между бароном Унгерном и входящим в игру новым партнером, полковником Казагранди. Вскоре после того, как Казагранди донес в Ургу, что он и его отряд подчиняются барону, в Ванхурэ прискакал курьер с сообщением о тревожном положении в районе Дзаин-шаби (по карте — Дзаин-гэгэн-хурэ, верст 200 на юго-запад от Ван-хурэ). Владетель Шабинского округа, Пандита-гэгэн-хутухта молил о помощи, так как китайские солдаты выступили против монголов и русских колонистов, громят и избивают местное население.

Полковник Казагранди тотчас же поспешил в Дзаин-шаби с дивизионом своих всадников. Возвратился же он оттуда ровно через месяц. В отсутствие начальника гарнизона замещал полковник Васильев, на долю которого выпала в течение этого месяца обязанность дважды принимать у себя барона, приезжавшего со специальной целью — познакомится с полковником Казагранди.

Вот что рассказывает полковник И. В. Васильев о своей первой встрече с легендарным бароном («Воспоминания начальника штаба отдельного Русско-монгольского отряда имени полковника Казагранди», рукопись):

«В средних числах марта, когда полковник Казагранди находился в Дзаин-шаби, у меня как-то была срочная работа по штабу и я заработался до глубокой ночи. В 4-м часу я прилег на кровать, которая стояла тут же в штабе, за перегородкой, не успел я задремать, как услышал шум автомобильного мотора, и вскочил с кровати, на которой лежал, не раздеваясь. В комнату штаба вошел офицер в папахе; поверх полушубка пришиты генеральские погоны. Генерал поздоровался, снял папаху и сел к столу, не снимая полушубка. Это был высокий человек, в возрасте около 40 лет, худощавый, с выпуклым лбом и серыми, глубоко сидящими в орбитах, пронизывающими глазами, с редкими рыжеватыми волосами и длинными рыжими усами.