Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»
Шрифт:
Таким образом, угроза самосуда все время висела над Быховцами. Различные советские комиссары, а вслед за ним вся левая печать нередко и в весьма строгой форме требовала перевода узников из Быхова и применения к ним каторжного или, по крайней мере, арестантского режима.
Переведенный в Ставку перешедший на службу большевиков генерал М. Д. Бонч-Бруевич, назначенный начальником могилевского гарнизона, на первом же заседании местного совета солдатских и рабочих депутатов сказал зажигательную речь, потребовав удаления текинцев и перевода быховских узников в могилевскую тюрьму. Но Бонч-Бруевич был достаточно известной личностью. Во время революции 1905–1907 годов в печати появился ряд его статей, изданных
Принимались и другие меры воздействия на текинцев с целью удалить их из Быхова. Так, в частности, пришло письмо о том, что Закаспийскую область постиг полный неурожай, и семьям текинцев угрожает небывалый голод, что не соответствовало действительности.
С падением Временного правительства юридическое положение быховцев становилось совершенно неопределенным. Обвинение в покушении на свержение теперь уже не существующего строя принимало совершенно нелепый характер. Но генералы решили без крайней необходимости не оставлять стен Быховской тюрьмы.
Вместе с тем генерал Корнилов приказал Текинскому полку, охранявшему узников, готовиться к походу.
Быхов в начале XX в.
Побег из Быховской тюрьмы не представлял особых затруднений, но он был недопустим по политическим и моральным причинам. Узники считали себя перед страной, народом и армией если не юридически, то морально правыми. Они хотели и ждали суда, желая полной реабилитации, но отнюдь не «амнистии». И когда в начале октября им сообщили, что Керенский заявил, что суда не будет вовсе, это их сильно расстроило.
Побег допускался только в случае окончательного падения власти или перспективы неминуемого самосуда. На этот случай Корнилов и его товарищи обдумывали и обсуждали соответствующий план. В конечном счете были заготовлены револьверы, несколько весьма примитивных фальшивых документов, штатское платье и записаны три-четыре конспиративных адреса.
Вскоре после Октябрьского переворота ряды быховских узников сильно поредели. 27 октября председатель Чрезвычайной комиссии Шабловский своим приказом освободил многих арестованных. К середине ноября в быховской гимназии под арестом оставалось всего лишь пять человек: Корнилов, Лукомский, Романовский, Деникин и Марков.
Здание быховской женской гимназии, где содержались под арестом Л. Г. Корнилов и другие.
Утром 19 ноября в тюрьму прибыл полковник генерального штаба Кусонский и информировал генерала Корнилова о том, что через четыре часа Крыленко приедет в Могилев, который будет сдан Ставкой без боя.
– Генерал Духонин приказал доложить вам, что всем заключенным необходимо тотчас же покинуть Быхов…
Генерал Корнилов пригласил коменданта подполковника Текинского полка Эргардта и отдал приказ немедленно освободить всех арестованных и изготовиться к выступлению. Первыми из ворот тюрьмы, сердечно простившись с Корниловым, вышли генералы Лукомский, Марков, Романовский и Деникин. На квартире коменданта они переоделись и, изменив свой облик, поодиночке различными
О самом побеге А. И. Деникин пишет:
Узники Быхова: 1. Л. Г. Корнилов, 2. А. И. Деникин, 3. Г. М. Ванновский, 4. И. Г. Эрдели, 5. Е. Ф. Ельстер, 6. А. С. Лукомский, 7. В. Н. Кисляков, 8. И. П. Романовский, 9. С. Л. Марков, 10. М. И. Орлов, 11. Л. Н. Новосильцев, 12. В. М. Пронин, 13. И. Г. Соотс, 14. С. Н. Ряснянский, 15. В. Е. Роженко, 16. А. П. Брагин, 17. И. А. Родионов, 18. Г. Л. Чухин, 19. В. В. Клаценда, 20. С. Ф. Никитин.
«Генерал Корнилов пригласил коменданта, подполковника Текинского полка Эргардта и сказал ему:
– Немедленно освободите генералов. Текинцам изготовиться к выступлению к 12 часам ночи. Я иду с полком.
В смысле безопасности передвижения трудно было определить, который способ лучше: тот ли, который избрал Корнилов, или наш. Во всяком случае далекий зимний поход представлял огромные трудности. Но Корнилов был крепко привязан к Текинцам, оставшимся ему верными до последнего дня, не хотел расставаться с ними и считал своим нравственным долгом идти с ними на Дон, опасаясь, что их иначе постигнет злая участь. Обстоятельство, которое чуть не стоило ему жизни.
Мы простились с Корниловым сердечно и трогательно, условившись встретиться в Новочеркасске. Вышли из ворот тюрьмы, провожаемые против ожидания добрым словом наших тюремщиков георгиевцев, которых не удивило освобождение арестованных, ставшее последнее время частым.
– Дай вам Бог, не поминайте лихом…
На квартире коменданта мы переоделись и резко изменили свой внешний облик.
Лукомский стал великолепным «немецким колонистом», Марков – типичным солдатом, неподражаемо имитировавшим разнузданную манеру «сознательного товарища». Я обратился в «польского помещика». Только Романовский ограничился одной переменой генеральских погон на прапорщичьи.
Лукомский решил ехать прямо на встречу Крыленковским эшелонам – через Могилев – Оршу – Смоленск в предположении, что там искать не будут.
Полковник Кусонский на экстренном паровозе сейчас же продолжал свой путь далее в Киев, исполняя особое поручение, предложил взять с собою двух человек – больше не было места. Я отказался в пользу Романовского и Маркова. Простились. Остался один. Не стоит придумывать сложных комбинаций: взять билет на Кавказ и ехать ближайшим поездом, который уходил по расписанию через пять часов. Решил переждать в штабе польской дивизии. Начальник дивизии весьма любезен. Он получил распоряжение от Довбор-Мусницкого «сохранять нейтралитет», но препятствовать всяким насилиям советских войск и оказать содействие быховцам, если они обратятся за ним. Штаб дивизии выдал мне удостоверение на имя «помощника начальника перевязочного отряда Александра Домбровскаго», случайно нашелся и попутчик – подпоручик Любоконский, ехавший к родным, в отпуск. Этот молодой офицер оказал мне огромную услугу и своим милым обществом, облегчавшим мое самочувствие, и своими заботами обо мне во все время пути.
Поезд опоздал на шесть часов. После томительного ожидания, в половину одиннадцатого мы наконец выехали».
Поздно вечером 19 ноября комендант Быховской тюрьмы сообщил георгиевскому караулу о полученном распоряжении освободить генерала Корнилова, который уезжает на Дон. Солдаты приняли это известие без каких либо сомнений. Офицеры караула капитан Попов и прапорщик Гришин беседовали по этому поводу с георгиевцами и встретили с их стороны сочувствие и доброе отношение к уезжающему.