Легенды доблестных времен
Шрифт:
– Гийом, заткнись! – глухо прорычал из-под опущенного забрала сэр Гэвин, и ноющий оруженосец нехотя угомонился.
Сэр Гэвин находился сейчас в очень незавидном положении, ибо решительно не знал, что говорить местным монахам. Никакого определенного плана у него не было, а проклятые ворота неумолимо приближались. Придётся импровизировать, но, как показывала практика, импровизация была не самой сильной стороной благородного рыцаря.
– Гийом! – Сэра Гэвина внезапно осенила гениальнейшая идея.
– Да, господин!
–
– Ну и задачки вы мне тут ставите…
– А ты не умничай, давай стучи в дверь, а я посмотрю, что у тебя путного выйдет. И предупреждаю, завалишь всё дело… пеняй на себя. Я тебе ещё не простил издевательства над бедным беззащитным гомункулусом.
– Беззащитным?!!
– Ладно-ладно, не спорь, а лучше начинай переговоры.
Гийом грустно вздохнул, спрыгнул с лошади, взялся за медный дверной молоточек и несколько раз стукнул.
Отворилось маленькое, едва заметное окошко, и на Гийома уставился странный немигающий глаз, ожидающий каких-нибудь объяснений.
Гийом прокашлялся и, указав на рыцаря, пафосно произнёс:
– Перед вами знаменитый сэр Гэвин Неповторимый, прославленный рыцарь всей Англии, Шотландии, Ирландии и острова Мэн. Мой блистательный господин устал с дороги и хотел бы провести эту ночь в гостеприимных стенах вашей скромной обители.
Любопытный глаз подозрительно уставился на мрачного сэра Гэвина, затем коротко моргнул и вновь посмотрел на торжественно застывшего у ворот Гийома.
– Проваливайте! У нас тут не постоялый двор! – хрипло донеслось из-за маленького окошка.
Гийом в испуге обернулся, но сэр Гэвин, к счастью, не слышал столь ужасного оскорбления.
Нехорошо прищурившись, оруженосец яростно плюнул в квадратное окошко.
За дверью вскрикнули.
– Слушай, ты, постящийся доходяга… – яростно зашипел Гийом. – Ты что, думаешь, я тут с тобой в игры играть вознамерился? Видишь вон те далекие кусты, там сейчас отдыхают пятеро благородных рыцарей, готовых в любую минуту срыть ваше вшивое аббатство с лица земли. Среди них есть даже Рыцарь Справедливости, обладающий копьём сокрушительной силы, которое некогда принадлежало демону-лорду Мардуку.
– Рыцарь Справедливости? – переспросили за воротами. – Да хоть сам Папа Римский, мне по барабану.
Совершенно отчаявшийся Гийом решил выложить свой самый последний и самый рискованный козырь.
– Все эти рыцари, – зажмурившись, заявил безбожно врущий оруженосец, – прискакали сюда из далёких земель, дабы стать монахами и принять постриг.
– Так что же ты сразу не сказал?!! – изумлённо возликовали за воротами.
И тяжёлые створки медленно разошлись.
– Что ты им там наврал? – удивлённо поинтересовался подъехавший к слуге сэр Гэвин, снимая с шеи боевой рог. – Я, к сожалению, не расслышал.
И благородный рыцарь
Глаза у Гийома подозрительно бегали.
– Что ты им натрепал, заячья твоя душа? – не на шутку обеспокоившись, гаркнул сэр Гэвин.
– Ну, я… попросил этих милых монахов пустить всех вас на ночлег.
– И это всё?
– Н-ну… д-да…
– Надеюсь, ты не упомянул в разговоре о сэре Нэвиле?
– Нет, что вы… как можно… – не соврал оруженосец в первый и последний раз в жизни.
– Смотри мне! – И сэр Гэвин многозначительно погрозил плутоватому слуге новенькой плёткой.
Внутри аббатство выглядело довольно унылым, наглядно опровергая грех стяжательства: роскошь и излишество.
Холодный аскетизм был практически осязаем, он витал в воздухе, словно горький привкус тлена всего мирского, что рано или поздно должно свести неправедно живущего человека в геенну огненную.
– Вам не кажется… что пахнет палёным… – не на шутку разволновался сэр Вальтасар, когда рыцари оказались на территории аббатства. – Тут определённо недавно горел костёр, и на нём наверняка кого-то сожгли.
– Дружище, у вас очень живое воображение! – рассмеялся сэр Бонифаций. – В конце концов, ведь это Англия, а не Испания. Здешние добропорядочные католики достаточно терпимы.
Конечно, сэр Вальтасар мог бы аргументированно поспорить, но кто знает, какие у этих монахов уши. Вести еретические речи в таком месте… нет, он не самоубийца. Пока ещё.
Рыцарей провели в угрюмый, плохо освещенный чахлыми свечами зал, где предложили отужинать, благо время шло к вечеру.
– А что с нашими лошадьми? – поинтересовался сэр Бонифаций, усаживаясь за длинный потемневший от времени стол.
– О них позаботятся, – пообещал один из монахов в низко надвинутом капюшоне.
Молчаливые послушники принесли тарелки и столовые приборы.
– Что у вас на ужин? – поинтересовался сэр Вальтасар, пытаясь унять нервную дрожь.
– Овсянка, сэр! – с готовностью ответил один из монахов.
– А какая-нибудь альтернатива имеется? – неприязненно скривился сэр Вальтасар.
– Котлеты, сэр!
– О, великолепно! Свиные, телячьи?
– Из овсянки, сэр!
Казалось, сэра Вальтасара сейчас хватит апоплексический удар.
– Мужайтесь, мой друг! – прошептал на ухо приятелю сэр Бонифаций. – И не забывайте, зачем мы сюда приехали.
– Эта жертва слишком велика для меня, – отозвался совершенно опустошённый сэр Вальтасар.
Присмотревшись к монахам, сэр Гэвин заметил одну очень характерную особенность. Лица послушников оказались здорово вытянуты, и было в них что-то… лошадиное, что ли.
Да, именно лошадиное.
«Что ж, всё ясно, – мысленно кивнул сэр Гэвин. – Мы попали к фанатичным любителям овсянки. Какая мерзость!»