Легенды Гарсариона: Искра
Шрифт:
— Там, наверху! — услышал авир через мерзкое кряхтенье толстяка.
— Стража Вайарда!
Через пробоины в двери Кайден увидел кучу солдат городской стражи. Пнув на прощание теряющего сознание толстяка, авир бросился к окну, раскрыл и вылез. Прыгать было довольно высоко, но внизу были кусты. Другого пути все равно не было. Кайден прыгнул и приземлился, крепко ударившись плечом. Выругался, но все прошло не так плохо, вроде ничего не сломал.
Вскочив, под удивленные взгляды прислуги, он побежал к забору.
— Стой! Именем короля!
Кайден прыгнул на стену и перемахнул ее. Петра встречала его нервным фырканьем.
— Дело сделано, малышка, — улыбнулся ей Кайден и вскочил в седло. — Теперь нам надо кое-кого догнать, пошла!
Ударив в бока, он пустил лошадь галопом, к выезду из Вайарда, с надеждой, что он больше никогда не появится в этом городе.
Теперь ему нужно найти Дейти. Где бы она не была.
XXI
Делан
Помешать осадить Ваттаву мятежники не могли, это было очевидным самоубийством. Таллийские войска в течение нескольких дней спокойно окружили город, вырыли рвы, установили палатки и готовились к штурму. Эти дни были самыми мучительными для каждого, кто оставался в городе, и не каждый смог выдержать. Делану каждый день докладывали о дезертирах, которые покинули город. Что с ними было дальше — никто не знал, но почему-то все больше и больше людей думали, что таллийцы встречали беглецов с почестями.
По совету Эрмира Делан отдал приказ выслать всех богачей и эрлов из города. Они и сами стремились выйти в объятия их новых «спасителей», так что проблем с этим не было. Их приняли с почестями, в этом не было сомнений, весь город это видел со стен.
Делан тоже наблюдал эту картину, жалея, что не перебил их. Хуже таллийца был только алсогонец, который этому таллийцу лижет сапоги. Но дело уже было сделано. Вместе с ним это представление наблюдал Войцек, Эрмир и Берегор. Ну и ещё половина города, которая решила подняться на стены.
— Когда знать прибудет с подкреплением? — спросил Берегора лидер мятежа. Хотя про себя он думал «лидер остатков мятежа».
— Скоро, — спокойно ответил старик, пожав плечами.
— Ты чрезмерно спокоен, — заметил Эрмир. — Так уверен, что мы победим?
— Я же вам говорил, — фыркнул Берегор. — Алсогон будет свободен. Скоро все закончится.
Сказав это он побрел вниз.
— Что-то у меня сильные сомнения насчет нашей победы, — бросил Делан, смотря на горизонт. Он уже перестал бороться с волнением и страхом. Он уже даже не занимался войском, потому как принял свое отчаянное положение и хотел только, чтобы это поскорее закончилось. — Люди бегут, а те, кто остались — до смерти напуганы. У нас нет шансов. А все так хорошо начиналось…
Эрмир
— Ладно, — вновь заговорил Далан. — Пойдем. Надоело мне смотреть на эти штандарты. Ещё насмотримся на них перед смертью. И ещё, — парень вдруг остановился. — Я хочу, чтобы ты знал, Эрмир. Я не отдамся им живым.
Тесть только улыбнулся и коротко кивнул.
Когда они спустились, то вновь попали на пустынные улицы. Лишь несколько человек спешно куда-то шли, и еще пара женщин с тощими детьми сидели на мощеной дороге, прося еды.
— Господин, прошу вас, — умоляюще, с бороздками от слез на грязном лице, просила одна из женщин. Она прижимала к груди измученного ребенка лет шести.
Делан ничем не мог им помочь. Он приказал раздать все запасы из замка народу. Провиант армии он трогать не мог, иначе защищать город было бы некому. Но даже та пища уже закончилась.
Делан принёс смерть и голод. Теперь он не освободитель. Он — погибель алсогонского народа.
Вдруг он услышал горны. Раскатистый утробный вой прокатился по всему кольцу осады, зазвучал со всех сторон.
— Они нападают? — спросил тестя Делан.
— Я не мастер, — подал голос Войцек. — Но похоже на то.
Звук горнов оборвался. Наступила тишина. Перепуганные люди поспешили убраться с улиц. Остались лишь те, кто не мог даже встать.
— Тишина, — заметил Эрмир. — Это не нападение…
Послышался далекий резкий удар, треск. За ним второй и третий, и целая канонада.
— Что проис… — не успел закончить вопрос Делан, как вдруг в небе над стеной пронеслась горсть чего-то напоминающего камни. Это «что-то» летело прямо в них.
— Берегись! — успел только крикнуть Эрмир. Они бросились в рассыпную.
Потом они услышали мерзкий хруст и шлепок, такой, когда свежий кусок мяса кидают на голый камень. Делан увидел, что к ним послали катапульты Талла. Его чуть было не вырвало. Это были отрубленные головы. Разбитые, с мозгами наружу, изуродованные, они лежали на брусчатке улиц Ваттавы.
Женщины, просившие милостыню, завопили и поспешили уйти с улиц.
— Боги… — вырвалось у Войцека прежде, чем рвота.
— Вот куда делись наши дезертиры, — процедил Эрмир.
Через стену летело ещё больше голов, таллийцы закидывали их со всех сторон. По всему городу слышны были вопли ужаса.
— Они хотят сломить нашу волю, — кривясь и смотря на головы, сказал Эрмир. — Ублюдки!
— Они закидывают отрубленные головы… — выдохнул Делан, покачнувшись. К такому он был не готов, хотя видел уже немало. — Есть ли у них хоть капля человечности?
— Это проделывал и его отец, проклятый Экенберт Эстерли, когда покорял Алсогон и Россогон. Уходим отсюда. Я прикажу, чтобы… это все убрали.